Курорт - Кевин Сэмпсон Страница 33

– Но ты и сейчас свободна. Ты же вне закона. Если уж ты не свободна, то кто тогда свободен?

Она подумала над этим.

– Мне нужен мужчина, все равно нужен. Какая уж тут свобода.

Он не мог поднять глаза. Как неловкий юнец, он растерялся и не знал, что делать. Он чувствовал ее зовущий взгляд. Когда Мэгги снова заговорила, в ее голосе была боль:

– Есть еще одна причина, по которой я здесь осталась.

– И что это за причина?

– Не могу тебе об этом рассказывать.

– Попробуй.

– Было бы гораздо лучше, если бы ты позволил мне показать тебе это.

– Когда?

– Завтра у меня выходной.

До этого она говорила в темноту, а теперь с улыбкой повернулась к нему.

– Извини, что я жалуюсь. Знаю, у тебя тяжелый период. Просто помни, что я у тебя есть, ладно?

Он улыбнулся.

– Всегда, когда тебе будет нужно.

– Спасибо.

Она бросила на него хитрый взгляд.

– Просто пыталась тебя зацепить, пока ты расслабился. Нельзя же меня за это винить, да?

Он громко засмеялся, отчего она тоже начала хохотать. Она взяла его за руку и повела обратно к джипу.

– Заведи будильник. Ты не пожалеешь. Встретимся у телефонов в восемь, хорошо?

– Хорошо.

Закрыв дверь со своей стороны, он ощутил дрожь, которой не чувствовал уже давно. Он поежился, будто от холода. Хотя, возможно, это был страх.

Он чувствовал, как Милли неотрывно смотрит на него с другого конца комнаты. Он по-прежнему торчал на кухне, притворяясь, что готовит для всех закуски и выпивку. Она старалась выглядеть страстно. Вряд ли это ее красило – она стала точь-в-точь как Брук Шилдс в «Прелестной малышке», [17]которая изображает страсть. Он украдкой глянул на нее. Черт! Он уперся прямо в глаза! И в этих глазах была любовь. Большая любовь. Черт! Он должен это как-то разрулить. Рано или поздно ему не отвертеться. Все остальные, как обычно, пойдут парочками в их неймегенский номер. Мэтт ляжет спать. Останутся только Милли и он. Наедине. Распаленная, горевшая желанием Милли, особенно после того, как он продемонстрировал свои чувства в баре «Нарранха». С самого начала она добивалась его тела и сейчас ждала, что все случится в эту ночь. Великую ночь.

– Эй, Пасти! Что там с выпивкой, чувак?

Он очнулся на том же месте, застыв у дверцы холодильника. Это был его последний шанс. Если он покинет свое убежище на кухне и выйдет к ним, тогда ему конец. Пути назад не будет, и ему придется переспать с Милли. Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Как же ему этого хотелось! И как же это было невозможно!

Он вывалился в комнату с глупой улыбкой:

– О-ох, вах-вах, бе-е!

Они неуверенно засмеялись:

– Чего? Что он говорит?

Пастернак засмеялся безумным смехом, тыча пальцем в Мэтта:

– Бе-бе-е!

– Что?

– Он нажрался, – заявил Мэтт. Лицо Милли потухло.

– Он вроде нормальный был только что. Когда мы все вернулись.

Пастернак закатил глаза и умудрился даже пустить слюну изо рта. Мэтт вскочил.

– Черт! Я уже видел его таким. Он отключается!

Он щелкнул пальцами, как бы иллюстрируя это. Пастернак чуть не обнял его. «Отличная работа, дружище, – подумал он. – Я твой должник».

Мэтт оттащил его в ванную и сунул головой в раковину.

«Ну зачем так грубо», – подумал толстяк. Каким-то чудом он сумел изобразить, что его рвет. Мэтт, дружище Мэтт, обтер его холодным полотенцем и увел в спальню. Через несколько минут он вернулся с полотенцем и тазом.

– Вот, старик. Проспись. Не знаю, слышишь ли ты меня, но с твоей стороны кровати таз, на случай, если тебя снова будет тошнить. И на тумбочке у лампы стакан воды. Спокойной ночи.

Он закрыл дверь. Пастернак улыбнулся. Есть! Он перевернулся, действительно совершенно разбитый, и стал слушать доносящийся из комнаты гул голосов, обсуждающих его. Его там не было, и все равно он оставался в центре внимания.

Он спал как суслик и даже не почувствовал, как она скользнула к нему под одеяло. Он не чувствовал прикосновения ее грудей к своей спине, когда она потянулась к его члену; он не чувствовал, как она терпеливо, любовно мяла его и гладила. Он не почувствовал ее теплых губ, когда она взяла его в рот, и не услышал, как она тихонько вздохнула, сдаваясь. Или он притворялся, что не слышит. Когда она нежно поцеловала его в плечо, шепнув: «Спокойных снов, любимый Пасти», она не могла знать, что его глаза широко открыты и тупо пялятся в балконную дверь.