Пропустите женщину с ребенком - Ирина Лобановская Страница 33

— Который воспитывает дураков! — расхохоталась памятливая ОйСвета и довольная, что поймала его на слове, захлопала в ладоши. В вагоне на нее стали оглядываться. — Твои же собственные слова! Ты запутался и заврался вконец, философ! А все потому, что живешь книжной мудростью, а не как я, своей личной, пусть даже совсем крошечной!

Они вышли из метро в Сокольниках и двинулись к дому Светланы. По дороге наглый Борис, давно привыкший с девчонками не церемониться, попытался ее поцеловать.

— Не надо, я боюсь! — внезапно завизжала попрыгунья.

Борис изумился и остолбенел на манер советского гаишника перед очередным снегопадом.

— Батюшки-светы! Чего?!

— У меня нос недавно был сломан! Что ты опять так дико выпятил глаза?

— Ой, Света! — вздохнул Борис, печально вспомнив Леньку. — Какой еще нос?

— Нос у человека только один! Запомни на всякий случай, вдруг пригодится! — объявила будущая юристка. — А почему ты так удивляешься? Я с брусьев упала.

— И прямо носом уткнулась в маты? — хмыкнул Борис. — Интересное кино…

— Ну, почти, — пропела ОйСвета. — А знаешь, твой стиль — это улыбка Джоконды… Обманчивая, как она сама.

Насчет Моны Лизы Борис возникать и спорить не стал, подозревая, что улыбки обманчивы слишком часто.

— Батюшки-светы! Значит, с той поры ты с Леонидом ни-ни, не целуешься? Даже близко к нему не подходишь? Кого ты хочешь в этом убедить? Меня не так легко обштопать, как ты думаешь.

— Леня — человек особенный, — вздохнула ОйСвета. — Непохожий на остальных… Поэтому себя с ним не равняй! И с другими тоже.

— Где уж мне! — фыркнул обиженный Борька. — Я и не пробую… Низкий поклон ему от меня!.. Но если он такой исключительный и своеобразный, прямо выбивающийся из наших простых рядов, и нет ему равных во всем мире — непонятно, правда, в чем! — тогда почему же ты сейчас едешь со мной, а не с ним?! Да еще набиваешься на будущие свидания! А?! Сидела бы смирно возле своего неповторимого и единственного и не рыпалась бы!

ОйСвета шла молча и явно в дискуссию вступать не желала.

— Что завяла, как сорванный цветок? Возрази хоть что-нибудь! Ответь, по крайней мере! — взбеленился Борис. — Тупо не раскрывать рта — это невежливо, к твоему сведению! Роди, пожалуйста, парочку фраз!

— Ты грубый… Я так виновата перед ним… — наконец прошептала девочка. — Он меня любит… А я… — И она умолкла.

— Что — ты? — не выдержал Борис. — Не любишь? Такое частенько случается! И вообще среди сложившихся пар редко любят двое. Чаще именно один, а второй милостиво и снисходительно разрешает себя любить.

— Но я так не хочу! — грустно и потерянно пробормотала ОйСвета.

У нее удивительным образом непрерывно и стремительно менялось настроение. И за ним становилось трудно уследить даже ей самой.

— А как же ты хочешь?

— Хочу, чтобы Леньке было хорошо жить, а ему плохо… И только одна я могла бы ему помочь… Но я не могу…

— Вот теперь запуталась ты! — мгновенно поймал ее на слове Борис. — Как это «могла бы, но не могу»?

ОйСвета безнадежно махнула рукой и торопливо пошла вперед.

— Эй, погоди, мы так не договаривались!

Он быстро догнал и крепко, больно схватил за руку. ОйСвета попыталась вывернуться, но безуспешно.

— А мы с тобой еще никак не договаривались! И наверное, не договоримся. Кто знает…

— Я знаю! — Борис улыбнулся. — Дело в том, что недомолвки и предубеждения куда страшнее и опаснее, чем злоба и ненависть. А ты коварная девушка! Одного еще не отвадила и не собираешься с ним расплеваться, а уже второго приманиваешь между делом.

— Я тебя приманивала?! — завопила разъяренная ОйСвета. — Не ври!

— Но ты же интересовалась, не провожу ли я тебя! Ты настаивала! — заорал в ответ не менее взбешенный Борис. — И заодно удочку закидывала насчет свиданий! Интересное кино! Ты чего, девушка, сильно умом подвинутая?! Или любительница поиздеваться?! Я ведь тоже человек! Такой же, кстати, как Ленька! С руками, с ногами, с головой! И даже с какой-никакой душой, между прочим!

ОйСвета вдруг резко затормозила и повернулась к Борису. От неожиданности он не успел вовремя остановиться и налетел на нее, едва не сбив с ног. Она стояла прямо, вытянувшись, словно по стенке, и смотрела на него равнодушно и устало. Вся какая-то разбитая, измученная, утомленная…

— Я попытаюсь тебе объяснить… Хотя все равно мы обречены вечно быть непонятыми. Это прямо рок… А может, нас всех просто всегда выслушивают вполуха?.. Всем некогда, все торопятся, у всех свои дела… И это естественно. Только все в результате оказываются одинокими. А это уже неестественно. Ну ладно… Так вот… Мы вообще-то школу закончили в прошлом году. Но я не поступила с первого захода. А почти все одноклассники поступили. Мы учились в очень сильной школе. И буквально все мои друзья меня сразу забыли…

— Ты ошибаешься и неправильно их называешь. Если забыли, значит, не друзья, — перебил Борис.

ОйСвета вздохнула:

— Да, ты прав… Они попросту вычеркнули меня из памяти. Ну, вроде обреталась на свете такая девочка Светлана Савельева, а теперь ее нет. Никто не звонил, никто не приходил… Телефон будто умер… Хотя в десятом классе у меня дома клубились компании чуть ли не каждый день. Родители даже стали ругаться, но не очень. Если я вдруг заболевала, навещать меня после уроков приходили сразу человек пять парней.

— Батюшки-светы… Ты всем так нравилась?

— Это очень смешное, глупое и несбыточное желание — нравиться всем, — пробормотала ОйСвета. — Но я так хотела, ты почти угадал… Зачем тебе эта улыбка Джоконды?

Он вновь наплевал на лживую избранницу великого Леонардо. Избранницы все таковы.

— Ты красивая…

— Я?! Вовсе нет. — Она тихо засмеялась. — Спасибо, конечно… Это ты добрый. Так вот… А в сентябре все сразу оборвалось… Потому что мои одноклассники стали студентами, у них началась новая жизнь, а я для них оказалась никем. Пустым местом… Глупая и бездарная девочка, не сумевшая сдать вступительные экзамены… Меня презирали, надо мной смеялись. Они все чувствовали себя выше, умнее, способнее и удачливее меня. И очень гордились собой… — ОйСвета чуточку помолчала.

Она медленно шла рядом с Борисом, безжалостно сминая подошвами туфелек хрустящие и вобравшие в себя последнее осеннее солнце листья и не замечая их.

— Знаешь, мне было тогда так плохо… Так страшно… Онемевший телефон, полная тишина, и я одна в пустой квартире… Родители — на работе. Я целыми днями лежала, отвернувшись к стене. Мама боялась, что я окончательно повредилась головой. Меня спас Ленька. Он один остался со мной. И словно ничего не заметил. Заставил меня поступить на курсы английского. Ходил со мной в кино, в театры…

— А он что, тоже провалился в прошлом году?