Наследство - Елена Гайворонская Страница 33

– Единственное, чему я хочу научиться, – управлению делами отеля. – Ее голос дрогнул, преломившись о звенящую тишину. – Почему ты назвал папу беспощадным?

– Потому что он был таким. Как и я… Бизнес – суровая игра. Она делает людей жестокими. К сожалению…

– Неправда, – сказала Нина. – Ты совсем его не знал. Он был самым лучшим человеком в мире. Иногда он брал меня с собой на работу, сажал в свое кресло. И я сидела тихо-тихо, наблюдая за всем, что он делает. Я мечтала, что, когда вырасту, стану ему помогать. Я хотела, чтобы он гордился мной…

Внезапно она повернулась, подошла к Асиму вплотную, приблизив лицо с широко распахнувшимися темными, как ночное море, глазами:

– Я понимаю, что вряд ли нравлюсь тебе. Да, я груба, резка, цинична, не слишком красива… Видишь, я все о себе знаю. Но знаю и то, что я умная и сильная. Я люблю и умею работать. Я многое могу вынести и всегда добиваюсь поставленной цели. И еще я умею быть благодарной. Ты – один из очень немногих людей, кого я уважаю. Человек слова и дела. Ты помогал нам с бабушкой все эти годы. Не кинул, не обобрал… Эти бумажки, которые ты присылал… Ежемесячные отчеты о вложении и прибыли моих денег… Моя милая бедная бабушка совсем не разбиралась в этом. Она надевала очки и становилась какой-то очень беспомощной, пытаясь сделать вид, что ей все понятно. «Видишь, Ниночка, – говорила она, – в этом месяце чистая прибыль составила двенадцать процентов…» А я думала о папе. Я была уверена, что это он мне оставил… Что даже после смерти он заботится о нас… А позже я узнала правду… Мне не к кому больше обратиться. Никто не сможет мне помочь, кроме тебя. Пожалуйста… Я буду сидеть тихо-тихо, если прикажешь, я во всем буду тебя слушаться…

Асим вгляделся в ее лицо, с блестящими глазами, неровными пятнами румянца на высоких скулах и закушенными губами, будто только что увидел впервые. Ярость и раздражение улетучились куда-то. Возникло странное, неведомое доселе, стариковское желание погладить эту колючую девушку по голове, как собаку или ребенка. Странное еще оттого, что у него не было ни детей, ни собаки… Вместо этого он снова опустился в кресло.

– Однажды у меня уже был ученик, – проговорил он. – Как мне казалось, успешный. Но я ошибся. Бизнесменом нужно родиться. Это или есть, или нет. Трезвый ум, холодный расчет, и ничего личного… Это под силу не всякому мужчине, тем более молоденькой девушке.

– Я справлюсь.

– В этой игре жесткие правила. Вместо друзей – партнеры. Вместо дома – кабинет. Вместо любви – секс…

– Я так и живу.

Их взгляды вновь пересеклись.

– Что ж… – сказал Асим, сдержав усмешку. – Посмотрим.

– Спасибо.

– Пока не за что. Сегодня отдохни, осмотрись, а завтра в восемь ноль-ноль жду тебя в моем кабинете. В главном корпусе.

– Хорошо. Асим… – Ее пальцы теребили пуговицу на жакете.

– Что?

– Ты не мог бы рассказать, что все-таки здесь произошло тогда?

Помимо воли, он вздрогнул. Непонятно почему. Ведь в глубине души он ожидал этого вопроса. Всегда знал, что может настать день, когда он прозвучит. Но все-таки прошлому удалось застигнуть его врасплох.

Асим устало прикрыл глаза ладонью. Казалось, он дремлет, но на деле он пытался восстановить в памяти то, что когда-то изгонял. Как всякий человек старается помнить только хорошее, или пусть не очень, но забыть остальное. Позже это получается. Кажется, что память угодлива и избирательна, что она радеет о своем хозяине, не желая причинять ему лишнюю боль. Но однажды понимаешь, что это иллюзия. И стоит неосторожно коснуться призраков прошлого, как они вырвутся из-под гнета времени, заговорят взахлеб, перебивая друг друга…

«Ты совсем спятил из-за этой русской шалавы…»

Он отнял ладонь и натолкнулся на ищущий взгляд распахнутых темных глаз. Что он мог ответить?

– Боюсь, – проговорил он, – я мало чем сумею тебе помочь. Я не вникал в то, что происходило у Алекса с твоей матерью… Чужая жизнь никогда не была мне интересна. Прежде мне казалось, что Алекса, как и меня, в первую очередь интересует бизнес. Но он просто мерялся силами с твоим отцом. А призом победителю в его воспаленном воображении должна была стать твоя мать. К сожалению, я понял это слишком поздно. Иначе никогда бы не связался с ним. Мне казалось, что я неплохо разбираюсь в Людях. Но в нем я ошибся. Единственный раз в жизни… Алекс проиграл. Он был обречен на тот проигрыш. Надежда никогда его не любила. Но он отказывался принять это и смириться. Достойно проигрывать – удел сильных. Алекс не был таким. Он ни черта не смыслил в бизнесе, и еще меньше – в женщинах…

– Ты не знал, что он «заказал» папу?

– Конечно нет! – вскинулся Асим. – Да, он был упрямым, вспыльчивым, одержимым, но не жестоким. Не представляю, как подобное могло прийти ему в голову. Наверно, он и впрямь сошел с ума… Я узнал обо всем от полиции. Алекс оставил письмо. И завещание…

– Как трогательно… – прошептала сквозь зубы Нина. – Искупление грехов… Пальцы ее незанятой сигаретой левой руки дернулись, точно сведенные крючковатой судорогой. Будто сминали невидимый бумажный лист. Остановившийся взгляд, казалось, проник сквозь толстый пласт нескольких тысяч дней.

Асим ткнул догорающий окурок в сумеречное стекло темной пепельницы.

«Что видит эта девочка? Что?»

Теперь она не казалась ему капризной и озлобленной стервой. Впрочем, если она и была такой, то, наверно, имела на это право. Как и на все обидные и не совсем справедливые слова, слетавшие с ее кривящихся губ. Асим встал, подошел к окну, потянул раму, впуская в пахнущую шампунем для пола и свежевыстиранным бельем комнату соленый морской ветер и своенравный скрежет прибоя.

Алекс любил море. И Надежду. А Надежда была не из тех, кого можно удержать силой, деньгами или властью. Ее молчаливая покорность была обманчива, как мертвый штиль перед надвигающейся бурей. Она тосковала по дождям и туманам, которых была лишена по мановению руки всесильного супруга. Сергея Кузнецова, всесильного «мистера Смит Фуудс», расправившегося с оступившейся женой с той же пронзительной легкостью, с которой изничтожал конкурентов. С глаз долой…

Он, Асим, поступил бы так же. Предательство не прощают. И все-таки ему было жаль Надежду. Вопреки доводам рассудка. Особенно в последний раз…

«– Вы меня осуждаете?

– Нет. Не в моих правилах лезть в чужие дела. Я и сам не святой. Просто мне кажется, что вам здесь не место.

– Я не знаю, где мое место.

– Разве не рядом с мужем и ребенком?

– У меня больше нет мужа…

– А дочь?

– Ниночка… Я отдала бы половину жизни, чтобы быть с ней. Но сейчас это невозможно.

– Я могу что-то сделать для вас?

– Да. Если когда-нибудь судьба столкнет вас с Ниной, пожалуйста, не говорите плохо обо мне. Вообще ничего не говорите. Я не хочу, чтобы ей было больно. Обещаете?