Когда мужчина влюблен - Синда Ричардс Страница 33

— И когда же ты собирался сообщить мне об этом? — тихо спросила Аннемари. — Или, может, вообще не собирался? Может, ты просто хотел, чтобы, проснувшись, я обнаружила, что тебя больше нет рядом?

— Уверяю тебя, собирался.

— И поэтому говоришь именно сейчас.

Она хотела заглянуть ему в глаза, но Дэвид отводил взгляд. Точно так же, как тогда, в Харане. Тогда он решил, что будет лучше, если она возьмет с собой последнюю воду, что у них оставалась, и уйдет одна.

— Мне пора назад, — произнес он, усаживаясь по-турецки на коврике перед камином, затем машинально поднял с пола кусок коры и бросил его в огонь.

— Но почему?

— Потому что — видишь ли, я еще не сумел там все уладить. Как только мне позволили, я вернулся на свою старую службу в посольстве.

Аннемари не поверила собственным ушам.

— Ты хочешь сказать, тебе позволили вернуться, несмотря на весь этот кошмар?

— Понимаешь, я сам попросился назад.

Дождь лил все сильнее. Аннемари сидела, завернувшись в стеганое одеяло, и буравила Дэвида глазами, но тот по-прежнему упорно отводил взгляд.

— Так надо. Если хочешь вернуться в строй. Как иначе убедить начальство, что ты снова в хорошей форме и тебе надоело сидеть без дела?

— А ты снова в форме?

— Нет, конечно, мне было паршиво. Я уже говорил, что никак не мог сосредоточиться, не спал ночами. Снова и снова прокручивал в мозгу все, что тогда с нами случилось, — все, что я должен был сделать, но не сделал. Вроде неплохой морской пехотинец, и вдруг такая осечка. И главное, из-за ерунды. Ты не догадываешься, почему мы с тобой так легко отделались? Потому что это были непрофессионалы! Они просто пытались выслужиться перед местным принцем — прослышали где-то, что он ненавидит американцев, которых в их стране видимо-невидимо, и решили, что неплохо было бы взять в плен парочку заложников, чтобы угодить ему.

Дэвид поморщился.

— Но вся штука в том, что этот принц наживается на американских нефтедобывающих компаниях, это для него настоящее золотое дно. Так что вместо того, чтобы обрадоваться, он порядком струхнул. Потому-то мы с тобой и оказались на свободе. Принц отказался преподнести бандитам вознаграждение в обмен на нас с тобой. Вместо этого им пришлось сделать хорошую мину при плохой игре и отпустить нас. Словно это они просто так — пошутили! Хороши шуточки — мне до сих пор не по себе. Какое-то отребье, а я не смог ничего сделать!

— А что бы ты сделал? — воскликнула Аннемари. — Можно подумать, они не издевались над тобой, и притом каждый день! Просто нам с тобой повезло. Или ты недоволен? Может, предпочел бы, чтобы в вестибюле посольства появилась медная табличка со словами “погиб при исполнении служебных обязанностей”?

— Что ж, может, лучше погибнуть, чтобы потом не мучиться.

— Дэвид, не уезжай!

— Но это моя работа, Анни! Мне осталось еще полгода. Меня откомандировали сюда, в школу морской пехоты в Куантико, чтобы я немного пришел в себя. И знаешь, это помогло. Но я должен убедиться, что снова могу делать то, чему меня когда-то учили. Когда я уезжал, то ничего не мог, не годился даже для канцелярской работы! Ворвись эти чертовы фанатики в посольство, и от меня не было бы никакого толку. Я не хотел приезжать к тебе, пока не кончится контракт. Но вот все же приехал, и понимаю, что испортил тебе настроение. Но разве я мог не заглянуть к тебе, пока служу поблизости? Мне ужасно хотелось увидеть тебя, Анни, побыть с тобой. Поверь, я уезжаю не из эгоизма, это надо нам обоим…

— Нам обоим? — Аннемари не поверила собственным ушам. — А если ты в один прекрасный день столкнешься нос к носу с кем-нибудь из них на базаре? Что тогда будет?

В глазах Дэвида мелькнул холодный огонь, и ей тотчас сделалось не по себе. Дождь внезапно прекратился.

— Господи! Так, значит, ты задумал им отомстить? Ты будешь разыскивать их?

— Анни, меня воспитала улица. А там, как ты понимаешь, — око за око. Прости, но это у меня в крови, и я бессилен что-либо поделать. Я таков, каков есть. Прошу тебя, не надо усложнять мне жизнь. Мне и так тяжело. Аннемари усмехнулась:

— Значит, ты вернешься туда, чтобы отомстить, и при этом просишь меня, чтобы я не усложняла тебе жизнь?

— Я думал, ты поймешь меня.

— Неправда, ты ни о чем не думал! Потому что если бы думал, то все сказал бы мне раньше, а не сейчас!

— Ты… согласна меня ждать?

Она заглянула ему в глаза и покачала головой:

— Нет, не согласна.

— Аннемари!

— Нет, Дэвид. Поверь, не впервые тот, кого я люблю всем сердцем, пытается убедить меня, что страдания и муки пойдут нам только на пользу. Нет, ничего не получится. Я не смогу — да и не захочу — снова пройти через эту пытку. Ты можешь делать все, что сочтешь для себя нужным, но прежде мы красиво разойдемся. И прямо сейчас.

Аннемари отвернулась от Дэвида и взбежала на антресоли, быстро переоделась во все еще влажную одежду, и когда спустилась вниз, Дэвид продолжал сидеть у камина. Ничего не сказав, Аннемари бросила ему футболку, а сама отошла к окну. Молча глядя на дождь, она прижалась лбом к прохладному стеклу. Уже почти рассвело. Заметив краем глаза, что Дэвид одевается, она обернулась к нему.

— Я ухожу, — произнес он. — Но знай, все, что я сказал, — серьезно. Я буду бороться до конца, что бы ты ни говорила. Пойми, никогда в жизни у меня не будет никого, кого бы я любил так, как люблю тебя.

От его слов у Аннемари защипало в горле, на глаза навернулись слезы. Дэвид резко развернулся и направился к выходу. Еще мгновение, и за ним с грохотом захлопнулась дверь.

Некоторое время Аннемари стояла не двигаясь, обхватив зябнущие плечи, и ждала… В комнате воцарилась гнетущая тишина, а она все ждала.

— Дэвид! — вырвалось у Аннемари. Она бросилась к двери и настежь распахнула ее. Солнце уже поднялось над вершинами гор, и весь мир казался свежим и умытым. Аннемари жадно вдыхала влажный, прелый запах земли, сладкий аромат жимолости, что доносился из сада. Капли росы поблескивали в солнечных лучах. Буквально в двух шагах от нее, не обращая на нее внимания, через двор резво пробежал дикий кролик. Дэвид уже подошел к беседке. На мгновение он остановился и бросил взгляд через плечо — словно пытаясь навеки запечатлеть в памяти это утро и это место. Затем, ускорив шаг, двинулся прочь.