Я, ты и любовь - Джасинда Уайлдер Страница 33

— Тогда я вел себя как идиот, — сказал я. — А сейчас ты заснула, и я хотел…

— Это было приятно, — перебила она.

— Про меня много чего можно сказать, Динь-Динь, но вот чтобы приятный — это впервые. — Я нервно провел пятерней по волосам. — Я закрыл глаза, чтобы не лапать тебя сонную.

Ее глаза расширились.

— Ты хотел меня лапать?

Мне не удалось полностью подавить недоверчивый смешок. Она не понимала, как страстно я ее хочу. Ну и молодец. Откуда ей знать.

Я сделал шаг и оказался рядом с кроватью, не в силах удержаться. Прядка волос лежала на ее высокой, четко очерченной скуле. Я отвел волосы, мысленно проклиная свою слабость.

— Ты даже не знаешь, как сильно, Нелл. — Я попятился, пока язык или руки не выдали меня окончательно. — Спи и думай о синеве.

— Почему о синеве? — прыснула она.

— Это техника, которой я научился, чтобы отгонять дурные сны, — объяснил я. — Засыпая, я думаю о синеве. Не о предметах голубого цвета, а о бесконечном, всеобъемлющем ощущении синего и голубого. Как океан, как небо…

— Как твои глаза, — с непонятной нежностью сказала она.

Я с усмешкой покачал головой.

— Если от них тебе спокойнее, тогда пожалуйста. Главное — думать об успокаивающем цвете, представлять, как он заполняет тебя, как он внутри и снаружи, и ты становишься этим цветом. — Я пожал плечами. — Мне помогло.

— А что тебе снилось? — Взгляд Нелл вдруг стал совершенно осознанным и пронзительным.

Я отвернулся и выключил свет, сказав в стену:

— Ничего, о чем тебе стоит волноваться. Плохое. Старое. — Я оглянулся на Нелл. Ее веки снова слипались. — Спи.

Я закрыл за собой дверь и ушел в кухню. Уже почти пять утра, я вообще без сил. В семь надо подниматься, доделывать ХЕМИ, в восемь придут ребята начинать «Мустанга». В конце концов я написал записку и заткнул ее за раму, сообщая, что сегодня на работу не выйду. И без меня справятся. Иногда хорошо все-таки быть начальником. Сил едва хватило подняться по лестнице. Я рухнул на диван с отяжелевшими веками и пылающей головой.

Так я вообще не засну. Я чертыхнулся себе под нос, стараясь прогнать воспоминание об обнаженных бедрах Нелл, моливших о ласке. Не получилось.

Нерядовые случаи требуют нерядовых мер. В верхнем ящике комода у меня есть маленькая аптечка для тех случаев, когда я не могу заснуть, выключить мысли. Пережиток старых недобрых времен. Я скатал тонюсенький косяк и медленно, со смаком выкурил. Я сейчас почти не курю. Когда в последний раз было, уж и не помню.

Я бросил пить запойно, бросил курить сигареты и анашу, бросил много всякого дерьма, когда решил наладить жизнь. Но иногда, изредка, немного травки просто необходимо. Я оторвал горящую часть, бросил остаток в белую коробочку и снова улегся на диван.

Я уже уплывал в страну снов, когда услышал напряженный, мучительный, тонкий стон. Странный, пугающий, неистовый. Будто Нелл изо всех сил старается не заплакать, стиснув зубы. Я так и видел, как она мерно раскачивается, сидя на кровати, сжавшаяся в комок.

За три удара сердца я влетел в комнату и схватил Нелл в охапку. Она идеально уместилась у меня на коленях, у груди, в объятиях. Ее трясло, крючило, мышцы сводило. Я гладил ее по волосам, прижимал ладонь к щеке, чувствуя напряжение стиснутых челюстей. Стон исходил, казалось, из глубины ее существа, тянулся с самого дна души. Это разрывало сердце, лишало всякого мужества.

— Нелл, посмотри на меня. — Я приподнял ее лицо за подбородок, но она резко дернулась и вжалась мне в грудь, будто желая протиснуться сквозь ребра и спрятаться между сердцем и легкими. — Ладно, хорошо, не смотри на меня, просто слушай.

Она замотала головой, с невероятной силой вцепившись мне в руку.

— Это ненормально, — сказал я. Фраза привлекла ее внимание — она такого не ожидала. — Но ты не обязана быть нормальной.

— Чего ты от меня хочешь? — спросила она отрывисто и отчаянно.

— Я хочу, чтобы ты позволила себе горевать. Позволь себе ощутить боль.

Она затрясла головой:

— Нет! Если я ее выпущу, она никогда не кончится.

— Кончится.

— Нет! Нет! Ее слишком много. — Она задрожала, коротко втянула воздух и резко мотнула головой. — Она никогда не кончится, она убьет меня!

Нелл начала вырываться. Я ее отпустил. Она скатилась с кровати, упала на четвереньки на пол, кое-как встала и побрела в туалет. Я слышал, как ее рвет, как она задыхается от рвотных спазмов. Сам чуть не плача, я встал на пороге и смотрел на нее. Нелл вцепилась себе в руку так, что кровь струйками текла из-под ногтей.

Боль, чтобы заглушить иную боль.

Я подошел, взял ее за подбородок и заставил посмотреть на меня. Нелл упрямо закрыла глаза и резко дернулась прочь. При виде ее крови меня охватил страх. Я не мог смотреть, как она ранит себя. Я пытался разжать ее скрюченные пальцы, она сопротивлялась. Если действовать силой, она только хуже себе сделает.

Мне нужно узнать, что ею движет, что разъедает ее изнутри.

— Расскажи, — прошептал я. Шепот прозвучал жестко и грубо в темной ванной. Мутный серый рассвет сочился сквозь немытое окошко.

— Он умер.

— А еще что?

— Это все.

Я глубоко вздохнул, не сводя глаз с ее макушки. Она почувствовала взгляд и подняла на меня глаза в красных прожилках. Печальные, испуганные, злые глаза.

— Не смей, блин, мне врать, — это вышло скрипуче и грубо. Я сразу пожалел о своих словах, но продолжал: — Расскажи правду.

— Нет! — Она так пихнула меня в грудь, что я едва устоял на ногах.

Нелл бессильно присела, съежившись между унитазом и ванной. Я опустился на колени и медленно двинулся вперед, будто ловя раненого, испуганного воробья, на которого Нелл очень походила в ту минуту. Она терзала ногтями свои бедра, оставляя кровавые неровные ссадины. Я поймал ее руки и придержал. Ничего себе, какая сильная… Тяжело вздохнув, я подхватил ее на руки и понес в спальню.

Держа ее, как ребенка, я осторожно опустился на постель. Голова Нелл лежала у меня на груди, обе руки я удерживал в своей, не ослабляя крепких объятий.

Она напряженно замерла. Я дышал глубоко и ровно, поглаживая ее свободной рукой по волосам. Понемногу она начала расслабляться. Я следил за ее дыханием, которое становилось ровнее, и вскоре она заснула и обмякла, изредка то подергиваясь, то погружаясь в оцепенение.

Я ждал, не спал, зная, что сейчас последует.

Она застонала, заворочалась, заскулила и проснулась с тем же ужасным высоким долгим стоном. Я держал ее, напрягая мышцы, и не отпускал. Нелл принялась отбиваться.

— Отпусти! — зарычала она.

— Нет.