Темные огни. В 2 книгах. Книга 1. Джинни - Розмари Роджерс Страница 33

Помимо воли, Джинни бойко проговорила:

— У меня все хорошо. Князь Иван постоянно чем-то занят. У него так много деловых знакомств! Разве вы не заметили, что всякий, кто приезжает в Сан-Франциско, стремится разбогатеть? Этот город просто наводнен миллионерами, которые выхваляются друг перед другом, кто больше сорит деньгами.

Зря она все это выпалила, ну да ладно. Пусть граф думает все, что хочет. Приятное, опьяняющее чувство беспредельной свободы поднималось в ней по мере того, как действовало лекарство. У Джинни даже засветились глаза, чего уже давно не было.

— Расскажите мне о Нью-Йорке. Я была там совсем недолго — сразу после войны. Там по-прежнему очень весело?

— Не так, как в Сан-Франциско, уверен, хотя улицы города залиты светом газовых фонарей — новейшее изобретение, так сказать. Но… — снова спросил граф, — вы счастливы здесь?

Отчего все задают ей один и тот же вопрос? Счастье — ничего не чувствовать, ни о чем не думать и ничего не помнить. Джинни пожала плечами:

— Почему бы и нет? Сан-Франциско — весьма занятный город.

Так и пошло. Граф спрашивал, а она давала ничего не значащие ответы. Он наконец откланялся, так ничего и не выведав.

Как бы между прочим, Джинни, провожая графа, попросила:

— Не приготовите ли мне еще одну порцию ваших волшебных порошков? Иногда мне трудно заснуть, да и от головной боли мне ничего, кроме них, не помогает.

— С удовольствием. — Ей показалось, что его взгляд стал более жестким, чем обычно, или так оно и было? — Я навещу вас, — сказал граф, — если вы захотите меня видеть. Попросите мужа наведаться ко мне в гостиницу, надеюсь, он не откажется поболтать со старым другом?

— Я обязательно передам ему. Уверена, что он с удовольствием послушает ваши рассказы. — В этот момент она ощутила такую легкость, словно готова была воспарить. Но отчего граф так пристально ее разглядывает?

— Дитя мое, вы уверены, что чувствуете себя хорошо? С вами все в порядке?

Она рассмеялась:

— Я чувствую себя превосходно! Просто чудесно! Ах, какой славный бриз с залива! Сан-Франциско — удивительный город, не так ли?

— Вполне возможно, — задумчиво сказал граф. Сев в экипаж, он отправился в отель. Всю дорогу он был погружен в задумчивость. Но когда пришел князь Иван, граф посмотрел на него холодно и даже жестко:

— Наконец вы решили ко мне зайти. Уж не жена ли сообщила вам, что я нанес ей визит?

— Я был чертовски занят. Впрочем, мне действительно сообщили о вашем визите. Если бы я узнал раньше, что вы уже вернулись в город, я бы тотчас приехал к вам.

— Не сомневаюсь, что ваши информаторы не менее точны, чем мои, — сухо произнес граф. — Итак, князь Иван?

— Итак? Что это значит? Вы что, хотите получить отчет о моей деятельности? Уверен, вы и без меня отлично знаете что к чему. Акции Комстока падают. Давно уже не секрет, что золотоносные жилы иссякают. К сожалению, мой тесть — человек чрезвычайно осторожный. Сделки с куплей-продажей земли в южной части штата не слишком успешны. Мне пришлось разработать новую методику, чтобы защитить наши вложения.

— Уж не в соответствии ли с вашей методикой вы проводите ночи напролет в игорных домах? И водите компанию с людьми с подмоченной репутацией? Может, вы уже забыли, что женаты? — Граф принялся ходить по комнате. — Если бы я знал, что вы поведете себя так, после того как принудили это бедное дитя к замужеству, воспользовавшись моим снадобьем из стеблей кактуса, называемого мексиканцами «пейот»… Но, клянусь перед Господом, я верил, что все это к лучшему. После всего пережитого она казалась такой спокойной, что я подумал: да, это дитя поможет вам стать другим. Никогда еще я не видел, чтобы вы были столь сильно увлечены женщиной. Но если вы причинили ей хоть малейший вред…

— Дорогой Дмитрий! Или мне называть вас дядей? За кого вы меня принимаете? За жестокого безумца? Моя очаровательная Вирджиния обладает всеми качествами, которые я надеялся обрести в женщине. Но даже если это и не так, неужели вы думаете, что я посмею нанести хоть малейший вред дочери нашего императора? Нет, вы ко мне несправедливы!

На губах князя Сарканова играла насмешливая улыбка, когда он покидал апартаменты графа. Но едва он уселся в модный фаэтон, улыбка исчезла.

Князь не терпел, чтобы вмешивались в его жизнь, ведь он уже не ребенок! Взбесило его и то, что он услышал совет, выраженный самым любезным тоном, — отправиться в Россию как можно скорее. Князь понимал, что это не совет, а приказ.

Доехав до дома на Вашингтон-стрит, князь швырнул вожжи лохматому мальчугану, словно выросшему из-под земли. Он открыл двери своим ключом, вошел и поднялся наверх. Газовые светильники ярко горели на улице. Судя по всему, в доме сенатора на Ринкон-хилл обед был уже в самом разгаре. Он предупредил, что задержится у графа Черникова, значит, лишних вопросов задавать не станут. Не то чтобы его очаровательная женушка уж слишком много спрашивала. Сегодня за обедом она, несомненно, продемонстрирует гостям новые серьги с изумрудами, а среди прочих гостей ждали и сэра Эрика Фотерингея.

Князь нахмурился, вспомнив не слишком приятную утреннюю сцену. «Нет!» — крикнула она ему, сверкнув своими зелеными глазами. Она не боялась выкрикивать ему и обвинения. Но рано или поздно он собьет с нее спесь. Князь представил ее себе такой, какой увидел впервые — самозабвенно исполняющей мексиканский танец. Потом вспомнил ее тело, почти сплошь покрытое синяками и ссадинами. Тело, которое до него принадлежало многим мужчинам. Утром ему понадобилась вся его воля, чтобы повернуться и уйти от нее. Он вовремя вспомнил, кто она теперь и какое место в ее новой жизни принадлежит ему, Ивану Сарканову.

Здесь, в комнате, обтянутой красным, где его ожидала женщина, которой он обладал, когда хотел, Иван Сарканов мог позволить себе быть тем, кем был на самом деле. Эта девушка, наполовину китаянка, в сущности, самая настоящая рабыня. Китайцы отвернулись от нее, поскольку считали ее отца «иноземным дьяволом». Красивая девушка! Ее длинные темные волосы струились по телу словно шелк и спускались ниже талии. Он требовал, чтобы она зачесывала их наверх и закалывала на макушке, когда он с особым усердием занимался с ней любовью.

Румянец вспыхнул на светлой коже князя Ивана, когда он пристально вгляделся в распростертое у его ног тело, сплошь — от плеч до бедер — покрытое следами его внимания. В некоторых местах ранки еще кровоточили, пачкая белоснежные простыни.

Она была его вещью, говорящим предметом удовлетворения похоти. И она обожала его — ведь именно он спас ее, вытащив из притона в китайском квартале, где ей предстояло обслуживать одного мужчину за другим всю ночь — и так на протяжении нескольких лет. Потом ее просто швырнули бы на корм акулам в залив — и концы в воду. Он купил ее три недели назад, и она, к его удивлению, оказалась девственницей. Более рослая, чем другие китаянки, она походила бы на дорогую фарфоровую статуэтку, если бы не свежие синяки на ее великолепной коже. Синяки, царапины и другие оставленные им следы показывали его полную власть над девушкой, но вместе с тем и то, что он, князь Сарканов, тоже нуждался в ней.