Любовь против правил - Шерри Томас Страница 33

— О, их так много. — Изабелл обернулась к Фицу, и на лице ее читалось предвкушение счастливой жизни.

Гастингс постучал пальцами по рукояти своей прогулочной трости. Венеция надвинула шляпу на лоб. Хелена тронула брошь у своего горла. Изабелл, может, и не заметила этих знаков общего смущения, но все почувствовали себя неловко, особенно его сестры.

— Миссис Энглвуд собирается навестить свою сестру в Абердине через день или два, — сказал Фиц.

— О, как замечательно, — откликнулась Венеция. — Вы там останетесь на какое-то время? В Шотландии очень красиво в это время года. — В голосе ее прозвучала надежда, что все как-то еще устроится.

— Нет, самое большее на неделю. Я погощу у нее подольше, когда закончится сезон, но сейчас я слишком соскучилась по Лондону. — Она снова посмотрела на Фица, не заботясь о том, что, по существу, флиртует с женатым мужчиной. А может, даже испытывая определенную гордость из-за этого.

Возможно, Фиц и сменил былую скромность на откровенное лицемерие. Но у Изабелл были дети, а у него жена. Им следовало более осмотрительно вести себя при встречах на публике, даже если это его родные и самые доверенные друзья.

А затем он увидел ее, Милли, вышедшую из кареты и посмотревшую направо и налево, готовясь перейти улицу. Ее глаза остановились на нем в тот же момент. Но радость на ее лице мгновенно погасла, как только она заметила Изабелл, шедшую рядом с ним, комфортно расположившуюся среди членов его семьи.

Иными словами, ее законное место рядом с мужем оказалось занято.

Милли несколько раз моргнула, ее милое приветливое лицо напряглось в попытке сохранить самообладание. Склонив голову, она повернулась кругом и снова забралась в свою карету.

И карета направилась прочь, неприметная среди множества других, одинокая в бесконечном потоке экипажей.

Элис находилась на своем обычном месте, на каминной полке в кабинете Фица. Глаза ее были закрыты, хвост обернут вокруг маленького пухлого тельца. Прозрачный стеклянный колпак, защищавший ее от пыли и влаги, ясно давал понять, что она давно уже отбыла в мир иной. Но она выглядела совсем как живая. И Милли все еще казалось, будто она вот-вот пошевелится и очнется.

— Я разыскивал вас по всему дому, — раздался голос мужа позади нее. — Почему вы не присоединились к нам?

Милли не сразу обернулась к нему. Ей требовалось время, чтобы взять себя в руки. В ее памяти до сих пор стояла картина: семья Фицхью, покидающая вокзал. Изабелл заняла там ее место, словно прошедших восьми лет никогда и не было.

— Вы рано вернулись, — сказала она. — Я думала, вы все отправитесь на чаепитие в дом герцога.

— Все, включая вас, и я приехал за вами.

Он намекал на то, что их отношения незыблемы, когда она готова была бросить их договор в костер. Нет сомнения, что он снова руководствуется необходимостью водворить супругу на ее законное место. Но ей хотелось бы стать неотделимой частью его сердца, а не успокоением его совести.

— Это будет неловко, поскольку миссис Энглвуд там.

— Ее там не будет.

Он присоединился к ней у камина. Плечи его сюртука были усеяны капельками воды — начался дождь, когда она добралась до дома. И тут, совершенно неожиданно, он положил ладонь ей на поясницу и коснулся губами ее щеки.

Этот жест был скорее дружеским, чем интимным. И все же до сих пор они никогда не приветствовали друг друга подобным образом. Поклоны и улыбки — сколько угодно, но никаких поцелуев в щеку, оставлявших обжигающий след на ее коже.

Он повернул стеклянный колпак на несколько градусов.

— Я никогда не спрашивал вас об этом, Милли. Почему вы распорядились сохранить Элис?

Иногда Милли забывала, что это была ее идея. Нет, более чем идея, именно она обратилась к услугам чучельника.

— Вы так любили ее. Мне невыносимо было закопать ее в землю.

Фиц молчал, поглаживая большим пальцем маленькую табличку с именем Элис.

— Вы все еще скучаете по ней? — спросила она.

— Не так сильно, как раньше. Своим существованием она напоминала мне о школьных днях. Думать о ней — значит, вспомнить о том, каково это быть семнадцатилетним и беззаботным.

— Вы скучаете по своей прошлой жизни. — Это было очевидно, но напоминание болезненно отзывалось в ее душе.

— Разве не со всеми это происходит время от времени? — Он поставил на место стеклянный колпак и повернулся к Милли. — Через десять лет я буду скучать по моей теперешней жизни. Просто потому, что мне уже никогда не будет двадцать семь. На каждом этапе жизни всегда найдется что-нибудь, о чем стоит вспоминать.

— Даже в год вашей женитьбы?

— Разумеется. — В выражении его лица ей почудилась — наверняка она обманывает себя — ностальгия. — Снос северного крыла, во-первых. Такой возможности больше не представится. Миссис Клементс, приказавшая мужу заткнуться. Наш разговор о туалетах, украшенных портретами королевы, — это все еще одна из забавнейших вещей, о которых мне довелось слышать.

Милли не понимала почему, но глаза ее наполнились слезами. То был ужасный год, но слова его были полны нежности по отношению к этому самому тяжелому времени их совместной жизни. Наверное, когда оглядываешься назад, горе и муки отступают и остаются только светлые воспоминания, главным образом о теплых дружеских отношениях.

— Конечно, — добавил он улыбаясь, — разве могу я забыть ту панику, когда вы решили, будто я намерен убить себя из игрушечного ружья?

— Вы никогда не забудете об этом эпизоде, не правда ли? — произнесла она сдавленным голосом.

— Нет. К сожалению, мы так и не научили вас пользоваться огнестрельным оружием.

— Всегда находились более неотложные дела.

— Мы займемся этим немедленно — в два счета сделаем вас метким стрелком.

— Я уверена, что куропатки будут счастливы, когда я не попаду ни в одну из них.

— Стрелять можно не только по куропаткам. Сезон охоты на фазанов закончится только первого февраля. Впереди еще масса вре…

Он осекся.

Понимание пришло к Милли, к сожалению, слишком быстро, подобно тропическому закату, почти моментально превращающему день в ночь. Для них не существовало следующего года. С наступлением января он уйдет к миссис Энглвуд.

— Все в порядке, — бодро сказала она. — Не всем из нас суждено стать меткими стрелками.

Он смотрел на нее так, словно не виделся с ней уже долгое время. Или, вернее, так, будто может больше никогда не увидеть ее вновь и должен запечатлеть в памяти все черты ее лица.

Потом он наклонился к ней и сказал то, зачем он приходил:

— Они все еще ждут нас к чаю, вас и меня. Мы идем?