Парадокс Гретхен - Вера Колочкова Страница 33

– Слушай, а может, вместе сходим, а?

– Как это – вместе?

– Ну… То есть я, ты и Татьяна… Как бы в гости…

– Нет уж! Избавьте меня от такой идиллии! Да и не ходок я еще – голова сильно болит.

– Почему?

– Здрассте приехали! Ну ты даешь, Анастасия… Забыла, что ль, как мне твой преступный хахаль из подворотни башку раскроил?

– Да я не о том! Я об идиллии. Ты же говорил, что жену свою любишь…

– Ну да. Люблю. И что?

– Так вот и повод будет отношения наладить! Ты же не сам к ней с виноватым видом пойдешь, мы вроде как все вместе, к детям в гости…

– Еще чего! Нет уж, давайте без меня. Не буду я с ней мириться. У нас с ней противоречия несовместимые. И ты давай тут не встревай, поняла? Сами разберемся!

– Ну, как хочешь. А вообще, зря ты так – ерунда какая-то получается. Так и будешь, что ли, в квартире у Коли до конца своих дней жить?

– И это тоже не твое дело, Анастасия. Адрес получила? Вот и проваливай.

– Кот, ну чего ты сердишься? Я же как лучше хочу!

– Вот и хоти где-нибудь в другом месте. И вообще, что это за манера такая «как лучше хотеть»? Никто же не просит об этом! А то, видишь ли, взяли моду – в чужой жизни шуровать! И вообще, мне это ваше каклучшехотение в печенках давно уже сидит, поняла?

– Ладно, не обижайся! Развоевался…

– Да делать мне больше нечего. Сейчас вот все брошу и начну на тебя обижаться…

Кот усмехнулся грустно и, отвернувшись, отошел к окну, нервно вытащил сигарету из пачки и закурил, глубоко затянувшись. Сама того не ведая, Ася ненароком дотронулась до самого больного места, до тщательно оберегаемой и до сих пор не зажившей раны. Что делать – он действительно любил свою жену, свою скандальную, неправильную, вечно на чем-то упертую Татьяну. И раздражался, и обижался на нее жутко, а все равно любил – вот же наказанье господне. Казалось бы, навоевался за двадцать лет семейной жизни досыта, можно теперь отдохнуть да расслабиться, а вот не получается у него, и все тут. Даже будто и скучать начал по каждодневному ору, по упрекам в материальной своей несостоятельности, по этой ее присказке постоянной, что «людям признаться стыдно – муж в дурдоме работает, это с университетским-то образованием»… Он, когда уходил, думал: все, конец скандальному супружеству. Ритка, слава богу, выросла, на имущество совместно нажитое он не претендует, вот и поживет на свободе в свое удовольствие. А там, чем черт не шутит, может, и подруга жизни новая сыщется… А оно вон как вышло. Лучше ее, Татьяны, получается, и нет никого? Что ж это за любовь такая, от которой вроде как бежать полагается сломя голову, а его будто оковы держат, и теперь, спустя время, все наоборот видится: что казалось вблизи злом, на расстоянии вдруг добром каким-то оборачивается, если с жалостью судить. Она ж не виновата, что грехом одержимости по рукам и ногам связана. Сущее божье наказание – эта ее одержимость. Все бы бежала в первых рядах с шашкой наголо, глаза от усердия выкатив, все бы завоевывала что-то да кого-то, не задумываясь, что потом с этими трофеями делать. Вот же дура, получается! А жить когда? Надо ведь жить, а не войну воевать…

Докурив сигарету до самого фильтра, он выщелкнул окурок в открытую форточку и повернулся к испуганно притихшей Асе. И улыбнулся ей примирительно – взял и напугал зачем-то бедную бабу… Она-то тут при чем? Хамить, дурак, начал…

– Хочешь чаю, Анастасия? А может, кофе? Или давай мы тебя с Колей ужином накормим! А то сидишь, глазками туда-сюда косишь, как голодный мышонок…

– Нет, Кот, не хочу ничего, – тихо рассмеялась Ася, – а за мышонка отдельное спасибо, конечно. Спасибо, что хоть собачкой не назвал. Больным спаниелем. Мышонок – это поприличнее звучит…

– Да пожалуйста. Всегда рады гостям услужить. Приходите еще.

– Спасибо, придем. Ладно, Кот, пока. Мне еще к Татьяне твоей забежать надо…

Он только взглянул на нее исподлобья и ничего не сказал. Так же молча проводил в прихожую, молча закрыл за ней дверь. Вот же вреднючая баба оказалась! К твоей, главное… Еще и выделила как голосом слово «твоя»! Так и не знаешь, кого спасешь от бесчестья, жизнью, можно сказать, рискуя…

А с Татьяной Ася о завтрашнем визите к детям, в отличие от Кота, договорилась очень даже быстренько. Они с удовольствием обсудили, кто какие продукты купит, на ходу делясь информацией о вкусах своих отпрысков. Оказалось, что Маргошка сидит исключительно на рыбе да йогуртах – фигуру свою бережет. Татьяна в связи с этим вслух позавидовала Пашкиной всеядности – он и правда никогда не привередничал по поводу того, что ему на тарелку положили. Еще договорились купить стиральный порошок, мыло, зубную пасту… В общем, расчирикались, как две сватьюшки – теща да свекровка. Ася даже растрогалась под конец. И, уходя, произнесла совсем уж неожиданную – для себя самой – фразу, которую еще две недели назад и выговорить бы не сумела, только разве под дулом пистолета:

– Ты знаешь, Тань, а мне твоя Маргошка нравится. Самостоятельная такая девчонка, с характером!

Зато и в ответ услышала то же самое:

– И мне твой Павлик тоже симпатичен, Ась. Спокойный такой. Сразу видно, что насквозь талантливый. Маргошка говорила, что песни у него замечательные получаются. Я ей верю. Он даже в ресторане у нее их пел. Всем так понравилось…

– Где? Где он их пел? – опешила от такой информации Ася.

– В ресторане. А что? Знаешь, как дорого теперь все эти прибамбасы музыкальные стоят? Вот и зарабатывают ребята. Не у тебя же ему денег просить!

– Ну да… Ну да… – понимающе покивала головой Ася, а про себя огорчилась: ничегошеньки она о своем сыне не знает… Жила, как на облаке, и в мыслях старательно вырисовывала будущее Пашки под Левушкиным крылом, и знать больше ни о чем не хотела. А надо, надо было интересоваться, быть в курсе его дел…

Смешанное чувство стыда и досады вновь поднялось в душе мутным облаком, и она несла его в себе всю дорогу до дома. Что ж это получается: чужие люди больше про ее сына, выходит, знают, чем она, родная мать? Господи, да она в каких угодно фантазиях не смогла бы представить себе эту картину: Пашка с гитарой на сцене ресторана… Надо бы сейчас со Светкой еще о нем поговорить, может, опять что-то новое узнает. Вот так вот, мать. Открывай глаза пошире – поражайся и удивляйся своему удобному неведению. Так тебе и надо, витаминка чертова…

Она даже по лестнице на четвертый этаж бегом поднялась, как провинившаяся перед родителями девчонка, и нетерпеливо нажала на кнопку звонка – Светка была дома, Ася с улицы еще углядела свет в кухонном окне.

– Ой, мам, ну ты чего так поздно? Тут тебя знакомая твоя ждет! Два часа уже! – огорошила ее с порога Светка. – Она вчера еще звонила и предупреждала, что собирается приехать, а я тебе забыла сказать…

– Что за знакомая? Я никого не жду вроде… – проходя на кухню, нерешительно произнесла Ася.