Узник страсти - Дженнифер Блейк Страница 33

Ане нравилось общество Эмиля, его непринужденный живой разговор, его очевидное удовлетворение от пребывания в обществе женщин, а также горько-сладкие воспоминания о его брате, которые он возбуждал в ее памяти, но у нее была еще одна причина поощрять его желание оставаться с ними. После того как они выбрали костюмы и вышли из магазина, она пригласила его заехать к ним домой на чашку кофе. Он принял это приглашение со всей любезностью человека, обладающего безграничным запасом времени, заявив с обезоруживающей улыбкой, что просто не может лишить себя общества двух таких очаровательных леди. По пути домой в экипаже они продолжали добродушно подшучивать друг над другом и все еще смеялись, заходя в салон их дома.

Мадам Роза подняла голову, чтобы поздороваться с ними, неторопливо откладывая в сторону французский перевод «Башен Барчестера» Троллопа. Она не стала подниматься, чтобы поприветствовать Эмиля, а осталась сидеть в кресле, положив ноги, обутые в высокие черные туфли на небольшой табурет, обитый шелком. Эмиль не просто поклонился ей, а подошел, чтобы поцеловать ей руку, так как она была замужней дамой, и с присущими ему хорошими манерами продолжал стоять рядом и беседовать с ней, пока Аня отдавала слуге указание принести чай, кофе, сладкую воду и настойку из апельсиновых цветов, а также легкие закуски.

Разговор вращался вокруг банальностей, пока слуга не принес поднос с напитками. Ленивым жестом мадам Роза показала, чтобы поднос поставили перед Аней. Аня налила для мачехи стакан настойки из апельсиновых цветов, напиток, который она сама не выносила, так как настойка опия, которая щедро добавлялась в этот напиток, тут же погружала ее в полусонное состояние, но среди женщин старшего возраста этот напиток пользовался огромной популярностью. Селестина выбрала чай, а Эмиль кофе. После того как Эмиль передал напитки остальным двум леди и поставил собственную чашку на столик рядом со своим креслом, Аня налила чашку черного кофе и себе и откинулась в кресле.

– Эмиль, – обратилась к нему Аня как можно более непринужденным тоном, – как человек, знающий многих в городе, ты, должно быть, слышал о несостоявшейся сегодня утром дуэли между Равелем Дюральдом и женихом Селестины. Что говорят по этому поводу в кафе?

Эмиль, тут же посерьезнев, неловко шевельнулся в кресле. Он так надолго задержался с ответом, что Аня заговорила снова:

– Ну же, я прекрасно знаю, что об этом женщины обычно избегают говорить, но нет смысла делать вид, что мы ничего не знаем.

Он положил в кофе слегка желтоватый сахар, размешал его серебряной ложечкой и лишь затем пожал плечами.

– Некоторые говорят, что Равель Дюральд намеренно уклонился от этой дуэли из-за того, что принес уже достаточно горя женщинам этой семьи. Другие считают этот его поступок намеренным оскорблением. Есть еще третья группа, в которую входят многие из тех, кто сражался вместе с ним в Никарагуа, и они сейчас обыскивают вдоль и поперек всю Галлатин-стрит и Ирландский квартал, опасаясь, что здесь имела место нечистая игра. Они заявляют, что он мог не явиться на дуэль единственно по этой причине.

– А что ты думаешь?

– У меня нет причин любить этого человека, – сказал Эмиль холодным тоном, который резко отличался от его прежнего веселого голоса, – и, по правде говоря, я не знаю его достаточно хорошо, так как он на несколько лет старше меня. Однако ничто из того, что я слышал о нем, не заставило думать о нем как о человеке, который стал бы избегать встречи или так пренебрежительно отнесся бы к дуэли без очень веской на то причины, В дверях салона возникло какое-то движение. В комнату вошел раскрасневшийся Муррей. Когда он обратился к креолу, в его тоне был слышен оттенок воинственности.

– Но в данном случае у него была на то причина. Дюральд стареет, и он устал от сражений. Он слышал о том, что я весьма неплохо владею оружием, и решил не испытывать судьбу. Он думает, что я забуду об этом, что все развеется само по себе, если он в течение какого-то времени будет отсутствовать в городе. Когда он вернется, то поймет, как сильно он ошибался на этот счет.

Аня, нахмурившись, смотрела на Муррея. Его поведение и речь показались ей просто неприличными, но, возможно, он вел себя так из-за облегчения, которое испытывал, но не мог позволить себе выразить открыто, или из-за того, что боялся, что окружающие почувствуют, какое он испытывает облегчение. Не может быть, чтобы он не понимал, какой опасности ему удалось так счастливо избежать. Репутация Равеля как дуэлянта основывалась в основном на его умении владеть шпагой, но он был также солдатом и поэтому считалось, что он прекрасно владеет и огнестрельным оружием.

Обеспокоенная Аня наклонилась чуть вперед.

– Конечно же, нет никакой необходимости устраивать еще одну дуэль. Вы же разумные люди, ведь должен существовать какой-то другой способ уладить это нелепое недоразумение.

– Нелепое недоразумение? – переспросил, подбоченившись, Муррей. – Это было вызвано нанесенным тебе оскорблением, Аня, если ты помнишь.

– Я помню это инцидент очень хорошо, и у меня не сложилось впечатление, будто мне было нанесено оскорбление. Если тебя хоть в какой-то степени волнует сохранение моего доброго имени или спокойствие Селестины, ты не станешь ничего предпринимать и оставишь все как есть.

– Я, конечно, прошу прощения за беспокойство, которое я доставил Селестине, – сказал он, слабо улыбаясь, – но я должен просить тебя объяснить мне, каким образом этот вопрос касается твоего доброго имени.

– Если ты будешь проявлять излишнюю настойчивость, то все начнут ломать голову над вопросом, что же такого на самом деле сделал со мной Равель.

– Они уже ломают голову, – очень тихо произнесла Селестина.

– Что ты хочешь сказать? – спросила Аня, повернувшись к ней.

– Ну, были один-два человека, которые изо всех сил пытались выяснить причину дуэли, задавая хитрые вопросы, особенно после того, как выяснилось, что ты уехала из города в ту же ночь.

– Это любопытство вполне естественно, – сказала мадам Роза, – но мне все это совершенно не нравится – все эти сплетни и предположения насчет дочери моего мужа. Аня права: это дело нужно немедленно прекратить.

Муррей победно улыбнулся.

– По моему мнению, по этому поводу можно не беспокоиться. Я мог бы сказать даже в ту ночь, когда все это случилось, что этот человек не хочет встречаться со мной, и очевидно, что сейчас он хочет этого еще меньше.

Манера говорить, присущая жениху Селестины, действовала Ане на нервы. Она даже закусила нижнюю губу, чтобы сдержаться и не объяснять ему, насколько он ошибается в своем суждении о Равеле. С внезапной ясностью она поняла, что если Равель выказал каким-то образом нежелание встречаться с Мурреем, то это не имело ни малейшего отношения к его возрасту или страху перед Мурреем. Равель не был стар, ему было чуть больше тридцати, но, по его собственному признанию, ему надоели сражения, и он не хотел принимать участия в бессмысленных дуэлях.