Не живу, Не дышу, Люблю - Евгения Кирова Страница 33

— Я была бы тебе очень благодарна, — Вика кладёт трубку, а я смотрю на часы. Я как раз собирался ехать домой.

Думаю звонить Алисе или нет. Я же вижу, как непросто ей дается то, что теперь мне приходится общаться с ребенком. Я и сам ещё до конца не привык к этому. За последние недели Алиса сильно отдалилась, чувствую себя виноватым перед ней, но исправить и поменять ситуацию у меня вряд ли получится. Я просто навещу Киру, посижу с ней десять минут и поеду. Алисе скажу, что был на встрече, чтобы лишний раз не травмировать её. Не хочу расстраивать её.

Кире и правда плохо. Она лежит на кровати, укутанная в одеяло.

— Привет, — она тянет ко мне свои маленькие ручонки. Это непередаваемые ощущения видеть, как у ребёнка горят глаза при виде тебя. В родительстве есть свои плюсы. — Посидишь со мной?

— Конечно. Для этого я и приехал. Я привёз тебе твой любимый торт-мороженое. Когда выздоровеешь, сможешь съесть его.

— Спасибо, — она слабо улыбается. Видимо, уже растратила всю свою энергию.

Я сажусь рядом и глажу её по голове. Кира вся горит, я не очень силен в детских болезнях, но ей и правда очень плохо.

— Вика, это нормально, что она такая горячая?

— Температура очень высокая. Я дала ей жаропонижающее, должно помочь.

— Может нужно вызвать врача или скорую?

— Это обычная детская простуда. Я прекрасно знаю, как её лечить.

— Хорошо, тебе виднее, — я поправляю Кире одеяло, она выглядит сонной. Неожиданно она широко открывает глаза, а в следующую секунду её рвёт прямо на одеяло и мне на руку заодно.

— Я все уберу. Можешь сходить пока в ванную. Кирочка, вставай, я поменяю белье.

Я достаю ключи и телефон, кладу их на тумбочку и иду в ванную. А вот и минусы родительстве, оказывается дети болеют, и самое страшное, что ты не можешь помочь и облегчить страдания ребёнка. Я почти не болел в детстве, не знаю, как так получилось, видимо слишком много времени проводил на улице, поэтому был хороший иммунитет.

Рубашка почти не пострадала, я быстро застирываю рукав водой, по неосторожности делая только хуже.

Часы показывают половину десятого, наверное нужно позвонить Алисе. И что сказать, я у Вики дома, а она забарикадирует мне дверь в знак протеста, или какие там ещё у девушек могут быть способы выразить недовольства.

Я выхожу из ванной, Вика сидит на кресле, такой улыбкой можно освещать улицу не хуже фонаря.

— Кирилл, снимай свою рубашку, я сама все сделаю.

— Не стоит. Постираю дома.

— Это займёт десять минут. Ты же не хочешь, чтобы твоя мышка что-то заметила?

— Алису не трогай, — я послушно снимаю рубашку, десять минут и правда ничего не решают. Вика выходит из комнаты, а я беру телефон и набираю Алисин номер.

— Алиса, привет. Я задерживаюсь на работе, но скоро буду. Все хорошо?

— Да, Кирилл. Все хорошо. Почему задерживаешься? — мне кажется, будто у неё странный голос.

— Появилось срочное дело, нужно доделать, — я нагло вру. Что ещё мне остаётся делать.

Пока Вика сушит рубашку, я сажусь рядом с Кирой. Она спит, во сне выглядит, как настоящий ангелочек. С закрытыми глазами очень похожа на свою маму.

— Всё готово, — Вика протягивает мне рубашку, не забывая при этом попялиться на мой голый торс. Её взгляды меня абсолютно не трогают. — Может быть, ты хочешь чая?

— Нет, спасибо. Я итак уже задержался, завтра позвоню тебе.

— Передавай мышке привет, — я игнорирую её последние слова и выхожу из квартиры. Мне ехать на другой конец города, хорошо, что в это время уже нет пробок.

Дом встречает меня тишиной и темнотой. Алиса скорее всего уже спит, на первом этаже горит один торшер. Я захожу в ванную, кидаю все вещи в стирку, поднимаюсь на второй этаж. Хочу подойти к кровати, но вижу, что она пустая, в ванной тоже никого нет. По спине пробегает лёгкий холодок. Я включаю свет и иду в гардеробную. Здесь только мои вещи, Алисины полки пустые.

Включаю свет везде на своём пути, сам не верю в происходящее. Она не могла просто уйти, не сказав ни слова. Это выше моего понимания. Я знаю, что ей было нелегко, но она молчала, ни разу не сказав ни одного слова против.

На кухне на столе лежат её ключи от дома и пустой блокнот. Ни одного слова на прощание. Она переплюнула даже мою мать, которая хотя бы попрощалась оставив меня у бабушки.

Методично сминаю блокнот. Поначалу он не поддаётся, но у меня много злости и силы.

На душе пустота. Безнадежность. Опустошение. Я будто снова погружаюсь в свои детские эмоции, когда ждал маму, что она вернется завтра, или послезавтра, главное дождаться. Не думал, что буду снова проходить через этот ад. Алиса задела какие-то части меня, которые не позволяют мне сказать: "Пусть уходит, она тебе не нужна" . Нужна. Очень. Но я не пойду за ней. Я дал слово самому себе, что никогда ни за кем не побегу. И это слово я собираюсь сдержать.

* * *

До утра я чётко следую своему обещанию. Вначале бутылка виски помогает мне, потом рома. Они помогают мне отрубиться, но ненадолго.

В шесть я уже пытаюсь умыться и привести себя в порядок. Вид у меня, как у самого запойного алкоголика. И это не алкоголь делает меня таким.

Я собираюсь и иду к Алисиному дому. Мне даже не сложно переступить через свои принципы. Оказывается бывает так, что зависимость от человека весит больше, чем то, что ты сам себе наобещал. Хочу хотя бы услышать объяснение, посмотреть ей в глаза, понять, почему она так поступила.

Как ни странно, но дверь не заперта. На первом этаже горит свет. Дмитрий Петрович сидит на диване в компании тех же друзей, что и я пару часов назад.

— Потерял что-то? — он пьяный. Это видно с первого взгляда.

— Можно и так сказать. Где Алиса?

— А нет её. Улетела птичка в свое гнездышко. Вместе с матушкой, — он довольно рассматривает отражение коричневой жидкости в стакане.

— Что это значит? — мне сложно на не свежую голову разобраться в его бреду.

— Уехала она в Москву. Сказала, что хочет вернуться к своему бывшему, он позвонил, она простила. Конец истории.

— Верится с трудом, — я сохраняю хладнокровие, но после вчерашнего понимаю, что могу поверить в эту историю. Если честно, она кажется мне правдоподобной.

— Говорил я тебе, Борзый, не лезь в мою семью, а то хуже будет. Что и требовалось доказать, — Крылов выглядит очень довольным собой. Чуть ли ломается от радости, что ему удалось задеть меня.

Не могу больше слушать его, видеть это ухмыляющееся лицо. Теряя остатки гордости, набираю Алисин номер. Абонент недоступен.