Гориллы в зелени - Ольга Кентон Страница 33

— С чего ты решил, что у сына?

— Настя так говорит. Ее на соленое тянет, она соевый соус как чай пьет.

— В суши еще не превратилась?

— Зачем ты так…

— Германов, я шучу. Ты шуток не понимаешь?!

— А по-моему — ревнуешь.

— Нисколько, — сказала я, пытаясь сдержать слезы. Зачем он продолжает об этом говорить? Да не ревную я — мне просто больно. — Поверь, я рада за вас.

— Правда?

— Очень. Что будем делать с квартирой?

— Я думаю, пока мы будем жить все вместе, а потом ближе ко времени решим. Можно продать квартиру и купить две отдельных. А можно купить новую.

— Ты такой богатый? Не помню, чтобы твой рекламный бизнес в последнее время приносил миллионы долларов дохода. Ты же сам говорил, что у вас сейчас туго с финансами, в другой офис переехали, несколько сотрудников пришлось уволить. Ты же не нефтью занимаешься, Даня, а рекламой.

— Можно в кредит.

— У вас ребенок будет, и так нужны деньги.

— Придумаем что-нибудь.

— Идея с продажей лучше. Вы отдельно и я. Может, я себе найду кого-нибудь к этому времени и перееду к нему…

— Да, — он запнулся, — посмотрим.

Мне показалось, что Даню не особо порадовало то, что я найду ему замену легко и непринужденно, только чтобы не быть рядом с ним.

— Так, когда она приезжает?

— Через день. Ей пришлось контракт разорвать, неустойку платить.

— Но что делать? Наталья Водянова тоже оставила подиум, когда забеременела.

— Да, но она не Наталья Водянова, а я не миллионер.

— Ничего. Ты — Даня Германов, и все у вас получится.

— Думаешь?

— Уверена. Деньги — это не самое важное. Главное — это ребенок, ему нужна ваша любовь и забота, а не счета в банках.

— Я рад, что ты все поняла. А насчет того, что было…

— Забудем, — прервала я его. — Считай, что ничего не было.

— Да, — согласился Даня.

Но мы оба знали, что врем друг другу. В наши заново зарождающиеся чувства вмешалось то самое «но» под названием «обстоятельства, серьезные и неразрешимые». Придется обо всем забыть. Судьба сделала свой поворот, и мы теперь были на разных полюсах. Наши дороги пошли в разные стороны и больше никогда не пересекутся…

На следующее утро Даня разбудил меня в восемь часов. Я, приоткрыв глаза, проворчала:

— Что так рано? — после выпитого ужасно болела голова.

— Поедешь со мной по магазинам?

— Конечно, — не раздумывая, ответила я и присела на кровати, но тут услышала продолжение начатой им фразы.

— Хочу присмотреть подарки для будущего малыша.

— Да?! Мо-ло-дец… А я тебе зачем? Дождись Настю, с ней все выберите, вдруг ей что-то не понравится, я в детской одежде не разбираюсь, какие ползунки сейчас в моде?

— Маш, ну «пжзлуста», я сам один не справлюсь, а Насте будет приятно, увидев, какой я заботливый отец.

— Ну, хорошо, поеду, только ты меня завтраком накормишь?

— Даже куплю тебе что-нибудь новое из одежды.

— О'кей, — обрадовалась я. И, честно говоря, это было самой веской причиной, по которой я согласилась поехать. Мне все еще было не по себе, что какая-то женщина на этой планете от него беременна.

Меня обрадовало то, что первым местом, куда мы отправились, был все-таки не детский магазин, а уютное кафе. Хороший знак, подумала я, значит, он еще не совсем ударился в отцовство. Но, как оказалось позже, я ошиблась.

Получив в подарок скромный джемпер, я была вынуждена сопровождать Германова из одного детского отдела в другой, из второго в третий. Будущие мамы и продавцы с умилением и даже завистью смотрели на меня, видя во мне «счастливицу»: еще бы, все, чем занималась я, — это двигала огромную тележку позади Дани, а он набивал ее всевозможными, нужными, по его мнению, вещами для младенца. Он оказался очень заботливым отцом и не купил своему будущему ребенку разве что лыжные ботинки и лосьон после бритья. Первое он мотивировал тем, что в Андорре все это можно взять напрокат, а второе — когда его Кирилл — так он решил назвать сына — подрастет и он будет учить его бриться, наверняка появятся новые виды лосьонов с дополнительными эффектами лифтинга, солнцезащитными фильтрами и т. п. Германов разошелся по полной программе: он купил кровать, к нему же постельное белье, коляску-трансформер и автомобильное кресло. Также Даня заказал полный комплект детской мебели: шкаф, комод, кровать для ребенка после трех лет и тумбочки, хорошо, что я уговорила его купить все в бежевой, нейтральной гамме, а не голубой — все-таки с полом ребенка еще не все было решено.

— Кстати, сколько у нее недель?

— Не знаю, четыре-пять, наверное, уже май, она в конце марта приезжала.

После магазина мы отправились в дизайнерское бюро, где Даня заказал ремонт комнаты, легко распрощавшись со своим кабинетом.

— Теперь никаких гостей, — строго говорил он, как будто намекая, что и я не имею права на своих гостей. — В доме будет ребенок, ему не нужны посторонние люди.

— А я?

— Ты не гость, ты своя. Кстати, будешь крестной? Уверен, Настя тоже этого захочет.

— Какая из меня крестная, если я не работаю?

— Мы решим этот вопрос.

— Как?

— Теперь ты можешь работать у меня, никто не скажет, что ты моя любовница, у меня же будет жена.

— Ты решил жениться?! — Меня словно бросили в прорубь с ледяной водой. Хотелось закрыть лицо руками и представить, что это всего лишь сон. «Что он такое говорит? Зачем?!»

— А как же!

— Я думала, вы будете вместе жить.

— Ну, если не согласится, будем.

«Да, не согласится, она не дура, чтобы отказываться», — подумала я, а Дане сказала:

— Все будут думать, что ты двоеженец, — рассмеялась я, хотя на самом деле мне было не до смеха. Внутри опять возникла та же самая ноющая боль. («Блин».)

Даня рассмеялся. Он снова был прежним Даней, заботливым и внимательным, но не ко мне, а к новому, еще не появившемуся на свет существу. Он примерял на себя новую роль будущего отца семейства. Я ревновала, как ревнуют дети своего нового брата или сестру, они понимают, что родители по-прежнему любят их, но почему-то этот «новенький» стал им важнее и ему уделяют больше времени и внимания. Так и я отошла на второй план незаметно для самого Дани. Теперь он говорил только о нем… Настоящее перестало для него существовать. Он так ни разу не поинтересовался, что было со мной за эти дни, не спросил ничего про Георгия, а ведь мне было что рассказать, но я молчала.

Пока мы ехали в машине, я выслушала сотни размышлений на тему будущего их семьи. В какой-то момент я перестала комментировать Данины фразы, лишь изредка добавляя «да», «нет», «отлично», потому что поняла, что он не слушает меня. Германов пребывал в каком-то другом, идеализированном будущем мире, где мне не было места. Хотя и мои мысли были там, где им не положено было быть — за закрытой дверью под названием «Он и Я». Что же теперь будет? Почему все так произошло? А ведь и я могла родить от него ребенка. Конечно, мне было тогда совсем немного лет, я училась, но это не имеет значения. Все обошлось — это тогда нам так казалось. А что, если бы я забеременела? Ну почему это не произошло? Не судьба? Неужели его судьба — это быть с Настей, которая родит ему детей? А я? Что я значу в его жизни? Мы все встречаем друг друга не просто так, каждая встреча для чего-то нужна, у каждого своя миссия по отношению друг к другу. В чем же моя миссия по отношению к Дане? Поддержка, помощь… странно, мне всегда казалось это само собой разумеющимся, но не главным. Значит, я ошибалась? Значит, какой-то другой ОН должен будет сделать меня счастливой… Но где же ОН? Если Даня — самый главный мужчина в моей жизни, кем бы он в ней не был: любовником или другом… Где же тогда тот единственный?