Кафе «Поющий енот» - Евгения Перова Страница 33

– О! Это что ж за прелесть такая? Подарок мне? Ну, вы превзошли себя, ребята!

Я оглянулась. К столику приближался невысокий мужчина восточной наружности, очень симпатичный. Но самое смешное, что он был одет под пару мне – его костюм прямиком из 1910-х годов: темно-серые брюки с отворотами, такой же пиджак, полосатый жилет с выпущенной цепочкой от карманных часов, белая рубашка с отложным воротничком и шелковый галстук точно такого же альмандинового оттенка, что и мой наряд. Подойдя, он поклонился и произнес, глядя мне в лицо смеющимися черными глазами:

– Позвольте представиться – Кван. Анатолий Кван. Но можно просто по фамилии. Так кто вы, прекрасная незнакомка?

– Лариса.

Я неожиданно для себя протянула ему руку, и Кван ее поцеловал.

– Здравствуйте, Лариса. – Он вдруг стал очень серьезен. – Я очень рад, что вы наконец приехали. Иоланда вас так ждала!

– Правда?

– Правда. – И тихо добавил, глядя мне в глаза: – Не бойся, все будет хорошо. Я с тобой.

И я даже не удивилась, что он перешел на «ты». Странное ощущение. Словно мы знаем друг друга уже сто лет. Я внимательно посмотрела на Квана, но тут снова открылась входная дверь – колокольчик на ней коротко звякнул, и в кафе вошла целая куча народу, как мне сначала показалось. Первой ковыляла тоненькая девочка с волосами до плеч, окрашенными во все цвета радуги. Она опиралась на две трости. А, это же дочка Ника, Капустка, – вспомнила я. За ней виднелась корпулентная дама в зеленой униформе, наверняка сиделка. В руках у нее было несколько упаковок в золотой бумаге – подарки для Квана. Он быстро пошел к девочке, распахнув руки для объятия:

– Капустка моя пришла! Ну все, сейчас я тебя пожарю с сосисками! Или лучше потушить?

Он обнял девочку и закружил.

– Осторожно! – кричала сиделка. Зинуля подпрыгивала и хлопала в ладоши, Рэйвен играл что-то бравурное, Ник смеялся, качая головой. А я стояла в стороне и наблюдала. Потом снова звякнул колокольчик. Мое сердце провалилось куда-то в подпол. Если он тут есть, конечно.

– Мама? – удивленно сказала Иоланда. – Мама! Это ты?!

Пришла моя очередь распахнуть руки для объятий. Все исчезло, и остались только мы – Иоланда шла ко мне по радужному коридору и светилась от счастья. Доченька дорогая! Милая моя девочка! Совсем взрослая, очень красивая и явно беременная. Мы с ней обнимались целую вечность, бормоча друг другу слова любви и мольбы о прощении. Но вдруг оказалось, что прощать нам друг другу нечего. Главное, наша любовь жива. А что было – то прошло. Когда мы наконец пришли в себя, выяснилось, что остальные деликатно удалились, оставив нас вдвоем.

Мы долго сидели за столом: чествовали Квана, пили за мой приезд, болтали, смеялись, пели под гитарный аккомпанемент Рэйвена, ели что-то безумно вкусное. Оказывается, я страшно проголодалась. Иоланда была рядом и время от времени прижималась щекой к моему плечу или брала меня за руку, а я целовала ее в висок. Говорить я не могла, только кивала и улыбалась. Кван сидел напротив, и я то и дело ловила на себе его ласковый взгляд. Наконец стали понемногу расходиться. Первыми ушли Капустка с сиделкой, потом засобирались Ник с Иоландой. Они хотели забрать меня с собой, но я сказала, что вернусь в гостиницу – надо как-то привести себя в порядок. А завтра мы встретимся и обсудим нашу будущую жизнь. На свежую голову. Кван меня поддержал, сказав, что сам проводит. Я успела заметить, что Ник погрозил ему пальцем, а Иоланда перехватила руку мужа. Она обняла меня на прощание и прошептала на ухо:

– Кван в тебя влюбился. Это такое чудо, ты не представляешь. Я рада, он хороший человек.

– Ну что ты говоришь такое, – растерянно пробормотала я. – При чем тут Кван? Я к тебе приехала! Помогать, а не романы крутить.

– Одно другому не мешает.

Иоланда чмокнула меня в щеку и удалилась под руку с мужем. Зинуля с Анджеем быстренько все прибрали и тоже ушли, за ними и Рэйвен. Перед уходом Зинуля подала мне мою сумочку-сову, про которую я совсем забыла. И про ее содержимое. А ведь хотела отдать блокнот Иоланде! Так, может, и не надо отдавать? Мы встретились, все вроде бы хорошо? Зачем ворошить прошлое? А если она захочет что-то узнать, я расскажу. Теперь-то я смогу.

– Ты очень устала? – спросил Кван. – Может, посидим немного в тишине?

– Ладно, посидим.

– Хочешь мороженого? Я принесу.

– Лучше немного вина.

– Красного?

– Да.

Кван принес вино, сел напротив. Некоторое время мы молчали, потому что оба были смущены. Вдруг мне показалось, что за столиком Теодора кто-то сидит: маленький старичок, большеголовый и неказистый с виду. Тот самый, что на портрете. Тот самый, кто сумел возродить меня к новой жизни. Смотрит на нас и ухмыляется.

– Кто это? – воскликнула я.

– Где? – всполошился Кван и оглянулся. – Я никого не вижу.

– Мне показалось, что… Ладно, ерунда. А кто такой Теодор? Для кого столик зарезервирован?

– Это наш общий друг. Теодор Дидель. Он погиб при аварии самолета. Хороший человек.

– Мне очень жаль.

– Это было полтора года назад. И к тому же он был смертельно болен, так что…

– Да, лучше быстрая смерть, чем долгие мучения. Но не мы выбираем, к сожалению. Правда, для тех, кто остался, быстрая смерть… Тоже смерть. Своего рода.

– Ты говоришь про отца Иоланды?

– Да. Странно, впервые за долгие годы я о нем заговорила.

– Ты сильно его любила?

– Очень. И никак не могла простить, что он меня оставил. Представляешь, так всем и говорила: «Мой муж меня бросил». Глупо, да?

– Вовсе нет.

– Лучше бы бросил, но остался жив.

Мы помолчали.

– А знаешь, иногда твоя дочь садится за этот столик и разговаривает с Теодором, – задумчиво сказал Кван. – Мысленно. Так она утверждает. И я ей верю. Потому что на прошлой неделе Теодор сказал, что ты скоро вернешься. И вот ты здесь.

– Я здесь. Странное чувство! Словно я проспала пятнадцать лет и вот проснулась, а у меня совсем взрослая дочь. И мало того, скоро я стану бабушкой! Это в сорок-то лет.

– Тебе не дашь больше тридцати пяти.

– Ну, во сне не состаришься.

– Тоже верно. У тебя прекрасная дочь. Мы все очень любим Иоланду. Она удивительно легкий человек. Искренняя, доброжелательная, сердечная. Веселая. Большая выдумщица.

– Во всем этом нет никакой моей заслуги. Иоланда стала такой вопреки мне. Вопреки обстоятельствам.

– А может, в этом и состоит твоя заслуга?

– Да конечно! Не утешай меня. Я была очень плохой матерью. Всегда в первую очередь думала о себе. Вот и сейчас, вместо того чтобы обнимать дочь, сижу тут с тобой и болтаю.