Повторим брачную ночь? - Майя Блейк Страница 33

- Что ты сказал, Ромео? - Она не могла позволить недопониманию снова встать между ними. Ставки на этот раз были слишком высоки.

- Я говорю, что люблю тебя, Мэйзи. Конечно, я могу ошибаться, потому что на самом деле не знаю, что такое любовь. Но я чувствую отчаянную пустоту каждую секунду каждого дня, который я вынужден прожить без тебя. Я думал, мне известно, что такое - видеть перед собой безрадостное будущее, до того момента, когда ты сказала мне, что сожалеешь о своем замужестве.

Ромео покачал головой и отошел от двери. Подойдя к окну, уставился на улицу.

- Я не мог нормально жить после этого. Ты - единственное, о чем я думаю, чего страстно желаю… - Ромео снова с трудом перевел дыхание. - Это и есть любовь? Это чувство мучительной безнадежности? - спросил он печально.

Мэйзи медленно подошла к нему ближе, отчаянно желая дотронуться до него.

- Я не знаю, Ромео. Ты продолжаешь чувствовать эту боль, когда представляешь нас вместе? Или ты чувствуешь что-то другое, лучшее? - прошептала она.

Ромео прислонился лбом к холодному стеклу, и дрожь пробежала по его телу.

- Per favore… пожалуйста, gattina, зачем ты это делаешь? - почти со стоном выговорил он. - Почему ты здесь?

Мэйзи судорожно сглотнула.

- Мне нужно было убедиться, что с тобой все в порядке. Что Лоренцо…

- Лоренцо теперь в прошлом. Famiglia покинула его тонущий корабль. У нас есть свидетель, который даст показания, что Лоренцо убил отца Закхео после того, как мой отец вышвырнул меня на улицу той ночью. Лоренцо теперь грозит обвинение в убийстве. Наше совместное свидетельство избавит нас от него навсегда.

Мэйзи ахнула.

- Почему он напал на отца Закхео?

- Паоло Джиордано дали задание избавиться от меня после того, как мать оставила меня на пороге дома отца. Мой отец не хотел меня знать, поэтому Паоло забрал меня к себе. К несчастью, его жена была не слишком довольна тем, что ей приходится кормить еще один рот. Паоло осмелился оскорбить моего отца, пытаясь вернуть меня ему через месяц. Мой отец напустил на него Лоренцо. - Ромео замолчал. Давние воспоминания увлажнили его глаза. - Два дня назад я сделал заявление начальнику полиции. Он выписал ордер на арест Лоренцо. Обвинение против него может рассыпаться, а может и нет. Но в любом случае Лоренцо проведет какое-то время в тюрьме до суда. И поостережется впредь угрожать мне или моим близким.

- Так вот как ты оказался на улице? Потому что твоя мать не хотела заботиться о тебе?

- Она была высокооплачиваемой проституткой. Когда она забеременела мной, это создало огромные трудности в выбранной ею карьере. Когда я окончательно ей надоел, она подвезла меня к незнакомому дому, сказала, что это дом моего отца, и уехала.

- А ты виделся с ней после этого?

На секунду Ромео закрыл глаза.

- Только когда провел с ней неделю здесь, в Палермо, пять лет назад.

- В ту неделю, когда мы встретились?

Ромео кивнул.

- Она все же позвонила. После стольких лет молчания позвонила мне. Я не упускал ее из виду все эти годы и знал, когда у нее наступали тяжелые времена. Я находил способы посылать ей деньги так, чтобы она не знала, от кого они. Я не хотел, чтобы она общалась со мной из-за моего богатства. Я хотел, чтобы она это делала потому, что я ее сын, и она хотела видеть меня. - Ромео покачал головой; на его лице отразились горечь и боль. - За неделю до смерти она позвонила. Я был счастлив.

- И что произошло?

- Ей была нужна моя кредитная карта. Ей было неинтересно, кем я стал и могу ли я это себе позволить. У нее была быстрорастущая опухоль мозга, и ей оставалось недолго жить. Она хотела умереть с шиком. Я поселил ее в президентский номер в отеле Four Seasons. ^[24]

И оставался с ней, надеясь, что она покажет мне, что хотя бы чуть-чуть жалеет о том, как поступила со мной. Но она этого не сделала. Я держал ее за руку, когда она умирала, и все это время она проклинала меня за то, что я похож на отца. Так что, понимаешь, я не знаю, является ли это живое, мучительное чувство внутри меня любовью, или это просто извращенное желание держаться за то, что я сам же и разрушил.

Его слова надрывали ей душу.

- Пожалуйста, не говори так.

Ромео повернулся к ней. Его глаза потемнели от боли.

- В тот день, когда мы встретились, я впервые смирился с тем, что надежда - ненужное чувство. Что любви не существует. По крайней мере, для таких людей, как я.

- Ромео…

- Все в порядке, gattina, я знаю, что ты меня не любишь. - Он сгорбился с чувством поражения. - Я позабочусь о том, чтобы развод прошел быстро, и назначу тебе более чем щедрое содержание.

Ее дыхание сделалось прерывистым.

- Мне не нужны ни развод, ни твои деньги, Ромео.

Из его груди вырвался стон раненого зверя. Она сделала последний шаг и положила левую руку ему на грудь.

- Если бы я этого хотела, я сняла бы свое обручальное кольцо, как только мы покинули Гавайи.

Его взгляд упал на ее кольцо, и его глаза блеснули, но тут же погасли. Словно внутри его воцарился мрак.

- Мы не можем оставаться женатыми только ради Люка. Я не хочу быть ответственным за то, что принес в твою жизнь несчастье.

- Тогда принеси в нее счастье. Люби меня. Будь со мной.

Он медленно поднял глаза и посмотрел ей в лицо.

- Но на острове ты сказала…

- Я сказала, что не хочу быть замужем за тобой, потому что не могла вынести мысли о том, что я буду любить тебя, а ты не будешь отвечать мне взаимностью.

Его глаза расширились, и он выпрямился. Его сильные руки легли ей на плечи.

-Che cosa? ^[25]

Слезы заблестели в ее глазах.

- Я люблю тебя, Ромео. Я полюбила тебя с той ночи, которую мы провели в этой комнате. Я была так несчастна без тебя, и я действительно не хочу развода, если ты не возражаешь, - с мольбой произнесла Мэйзи дрожащим голосом.

- Я не возражаю, - ответил Ромео с ошеломленным видом. - Если ты позволишь мне, я не буду возражать в течение всей моей жизни.

Яркий свет снова озарил все вокруг. На этот раз сомнения уже покинули ее, и она почувствовала, как тепло разливается по всему ее телу.

- Очень хорошо, потому что мне понадобится не меньше времени, чтобы показать тебе, как много ты значишь для меня.

- Dio mio, gattina… - В его голосе звучали смиренное преклонение и трогательная беззащитность, которая заставила ее взять его лицо в ладони.