Богиня - Маргарет Пембертон Страница 33

– Три минуты, если повезет, – сухо уведомил Роган. Ракоши ведет себя с Валентиной точно так же, как и со всеми остальными, то есть хуже последнего ублюдка. Он, несомненно, не питает к ней никаких романтических чувств. – Давайте поужинаем сегодня вместе и все обсудим.

– Я очень устала, Роган.

– Я тоже, но чем скорее вы поймете все тонкости съемок, тем легче вам будет. Я заеду за вами через час после того, как мы освободимся.

– Вам платят за то, чтобы вы играли, Тенант, – холодно заметил Видал. – Не будете ли вы так любезны отвлечься от столь важной беседы и заняться тем, ради чего мы тут собрались?

Он даже не взглянул в ее сторону.

Длинный тяжелый день наконец подошел к концу. И за все это время она не услышала от Видала ни слова похвалы или одобрения. Когда она покидала площадку, прямая, гордая, ничем не выказавшая мучительной боли, что он так жестоко причинил ей, Дон Саймонс, главный осветитель, заметил:

– Как только камера начинает работать, эта девушка преображается словно по мановению волшебной палочки! Просто глазам невозможно поверить!

– Да, – согласился Видал, отводя потухший взгляд. – Невозможно.

Валентина медленно вошла в бунгало и села на край кровати. Так вот как будет отныне проходить ее жизнь. Неудивительно, что Роган прозвал Видала Торквемадой. Он был мил и вежлив, пока не получил, что хотел. Подписанный ею контракт. Согласие Гамбетты на то, чтобы она играла главную роль в фильме.

Теперь нет смысла безвылазно сидеть в номере. Видал больше не придет, не принесет очередную стопку книг, не станет оживленно обсуждать картину. Она знает сценарий наизусть. Никто не мешает ей принять приглашение Рогана.

Валентина встала под душ, затем переоделась в вечернее платье с открытой спиной, расшитое речным жемчугом. Роган по крайней мере добр к ней.

Он появился ровно через час и окинул девушку оценивающим взглядом. Они отправились к «Сайро», и Валентина ела энчилады, блинчики с острой мясной начинкой и салат из сердцевин кукурузных початков, зачарованно наблюдая, как Роган приветствует бесчисленных знакомых. После ужина они танцевали, а потом Роган водил ее от столика к столику, знакомя с кинозвездами, которых она раньше и не мечтала увидеть во плоти и которые сейчас, казалось, страстно стремились узнать ее поближе.

Наконец они вернулись к своему столику, и Роган заказал скотч.

– Давайте отпразднуем по-настоящему, – предложил он, взяв ее за руку. – Вы когда-нибудь играли?

Легкая улыбка тронула ее губы.

– Нет, но у меня ужасное предчувствие, что это мне понравится.

– Едем в «Кловер-клаб». Лучший игорный дом во всем городе. Рулетка, шмен де фер [11], блекджек [12]. Только назовите – там есть все на свете.

Когда они уже сидели в машине, уносящей их в «Кловер-клаб», его рука скользнула было по ее плечу, и девушка вздрогнула, словно подавляя порыв поскорее отстраниться. Роган заметил это, и его желание лишь усилилось. Она вовсе не легкодоступна, но именно поэтому он не жалел усилий. Слишком много времени прошло с тех пор, когда ему приходилось трудиться, чтобы завоевать понравившуюся женщину.

В клубе он усадил Валентину за рулетку, положил перед ней стопку фишек и наскоро объяснил правила игры.

– Не может быть! – удивилась она. – Неужели это настолько легко?

– Совершенно верно, – рассмеялся Роган.

Вращающееся колесо и стук шарика заворожили ее. Выиграв, Валентина радовалась как ребенок, проиграв, трогательно огорчалась.

– Правда, весело? – спросил Роган, касаясь ее колена своим.

Валентина увлеченно кивнула.

– Да, – призналась она, но улыбка на ее лице тут же застыла. У дальней стены стоял Видал; каждая мышца напряжена, словно у пантеры, готовящейся к прыжку. Рука ее замерла над фишками, которые пододвигал Роган. Взгляды их скрестились, и она не смогла отвернуться. В его глазах полыхала демоническая ярость.

– Ну же, Валентина, ставьте на красное, – ободряюще вмешался Роган.

Она машинально повиновалась, не глядя на стол. Знакомая безжалостная стальная полоса вновь сдавила грудь. Чем она так сильно прогневала Ракоши? Не может же он ожидать, чтобы она оставалась вечной узницей? Она делала все, что он требовал. Что же ему еще нужно?

Ответ пришел мгновенно. Он хочет управлять ею, как Свенгали Трильби [13]в одной из тех книг, которые они читали вместе. Он видит в ней не личность, а вещь, сродни одной из его бесценных камер или дорогому осветительному оборудованию. И хочет, чтобы она тоже оставалась под замком, пока не понадобится.

Глаза девушки разъяренно блеснули. Ракоши ей не муж. Не любовник. Даже не друг. И не имеет права распоряжаться ее жизнью.

Валентина заметила потрясение, отразившееся в его взгляде. Он явно не ожидал столь дерзкого отпора. На какое-то мгновение ей показалось, что она видит и мучительную боль, но тут Ракоши резко отвернулся и широкими шагами устремился к выходу, не обращая внимания на приветствия и удивленные лица.

Ей неожиданно безумно захотелось покинуть Рогана и побежать за Видалом. Спросить, чем вызвана его неприязнь. Что возбудило его гнев. Увидеть, как он снова улыбнется, став тем человеком, которого знала лишь она. Как темные пряди падают на лоб. Как глаза наполняются радостью. Слышать, как голос теряет резкость и становится глубоким, мягким и бархатистым.

Но разум взял верх, и она вновь повернулась к колесу, принужденно улыбаясь Рогану, который из кожи вон лез, чтобы развлечь ее. Но ни шутки, ни остроумные анекдоты, ни случаи из жизни кинозвезд, играющих за другими столами, не производили на нее ни малейшего впечатления.

Видал бросился на сиденье «дузенберга» и с силой захлопнул дверцу. Мотор бешено взревел, и машина выскочила на шоссе. Голова разрывалась от боли. На шее бешено пульсировала жилка.

Видал направился к побережью. Впервые в жизни он не мог принять решения. В отчаянии он пригладил волосы. Голливудские браки постоянно кончались разводами, и никто не видел в этом ничего необычного. Но другие голливудские браки ничуть не походили на его семейную жизнь. Никакие алименты не возместят Кариане его ухода.

Он сильнее нажал на педаль акселератора, и стрелка перескочила с восьмидесяти до восьмидесяти пяти миль в час. Лента шоссе простиралась перед ним – голая и пустая, слева призрачно-белые волны разбивались о берег, справа, чуть заметные, маячили силуэты гор. Постоянный кошмар, в котором пребывала Кариана, окутывал его так же неотвязно, как ее. И выхода нет. Ни сейчас. Никогда.

– Боже милосердный! – вскрикнул он, ударяя по рулевому колесу кулаками. – Что мне делать?!