Опасные добродетели - Элейн Барбьери Страница 33

Странно, но когда Джереми остался один, Онести еще сильнее полюбила его, и теперь ее беспокойство за судьбу парня постепенно перерастало в страх.

Где он? Почему поднялся с постели в столь ранний час?

Онести встала, подошла к окну. Солнце поднялось уже достаточно высоко, и Колдуэлл просыпался, встречая новый день. Должно быть, она проспала целый час, а может, больше. Джереми, однако, еще не вернулся и трудно сказать, когда появится.

Взглянув на свое отражение в зеркале, Онести застонала. Все ее попытки привести себя в порядок ранним утром пошли насмарку после недавнего сна. Волосы растрепались, платье измялось. В любой другой день, если бы настроение не было таким плохим, она ни за что не осмелилась бы выйти на улицу в таком виде, но сейчас это не имело никакого значения.

Внезапно в ее воображении возник взгляд темных глаз, но Онести решительно выбросила его из головы. Прошедшая ночь была ошибкой. Больше она себе такого не позволит.

Спустя несколько минут Онести, приоткрыв дверь лачуги, немного постояла в проеме. Оглянувшись, она подумала, что постоянно царящий в комнате беспорядок, должно быть, угнетает Джереми, способствуя его дальнейшему падению. «Надо помочь ему, пока не поздно, иначе он пропадет», — решила девушка.

Уже собравшись уходить, Онести вдруг сказала вслух:

— Пора бы уже вернуться домой, Джереми. Я жду тебя, слышишь?

Неожиданно для самой себя она вдруг послала воздушный поцелуй в пустую комнату. Поцелуй предназначался Джереми, который нуждался в ее поддержке. Понимал ли он это и чувствовал ли ее любовь?

Онести закрыла за собой дверь и вышла на улицу.

Выйдя из ресторана Берди Коттера и остановившись у входа, Уэс все еще слышал грохот тарелок. Он плохо спал ночью в отеле «Ночной отдых» и позавтракал без всякого аппетита.

Внезапно поймав себя на том, что смотрит на дверь салуна «Техасский бриллиант», Хауэлл отвернулся и расправил широкие плечи, онемевшие за ночь. В долгие часы бессонницы ему вспоминались прекрасные глаза, пылающие страстью, белая кожа с розоватым оттенком от его поцелуев, теплые, сладкие полураскрытые губы, он снова и снова слышал страстные, исступленные стоны. Гостиничная комната была слишком мала, чтобы вместить все возникавшие перед глазами образы.

Уэс нахмурился, раздосадованный своими блуждающими мыслями. «У меня есть дело, — напомнил он себе, — и нечего вновь переживать то, что было прошедшей ночью».

«Я хочу тебя, Уэс, и ты знаешь это», — тут же пронеслись в голове слова Онести. Внутри у него все сжалось. Проклятие, неужели они будут постоянно преследовать его? Чем отличается ее тихий шепот от слов другой молодой женщины, произнесенных несколько лет назад с той же страстью?

Он вспомнил Долорес. Она не была так красива, как Онести, но пользовалась большой популярностью в салуне, где работала. Ему следовало бы быть более бдительным, когда Долорес говорила о любви таким убедительным, таким привычным тоном… Но он верил ей, несмотря на мудрые советы друзей и предостережение отца, пока не наступил день, когда застал ее с другим мужчиной.

«Я люблю тебя, Уэс. Мне так одиноко!» — звучало в ушах.

Уэс был уверен, что Долорес никогда не принесет ему свои извинения.

«Я хочу тебя, Уэс, и ты знаешь это», — снова прозвучал голос Онести. Он подумал, что сейчас она, наверное, извиняется перед своим молодым любовником. Но почему это беспокоит его?

— Доброе утро, Уэс! — Хауэлл резко обернулся на голос, нарушивший его размышления, и мрачно поздоровался с Джоном Генри Брауном, тогда как ничуть не смущенный помощник начальника полиции продолжал: — Еще довольно рано, а шеф уже несколько часов как на работе. Он не теряет времени даром. Просил передать вам, что хотел бы встретиться сегодня утром, если вы не возражаете.

— Начальник полиции хочет встретиться со мной?

— Да, сэр. Он и мистер Вебстер в банке.

Уэс неожиданно заинтересовался:

— Когда?

— Прямо сейчас. Они уже ждут вас.

Уэс зашагал по тротуару рядом с Джоном Генри. Он хотел было поинтересоваться целью приглашения, как его внимание привлекло какое-то движение у входа в лачугу Силса. Секундой позже на пороге появилась стройная фигура.

Внутри у Уэса все сжалось, когда Онести, задержавшись, обернулась, чтобы сказать пару слов кому-то внутри, послать воздушный поцелуй и закрыть дверь. Наблюдая, как она идет в направлении «Техасского бриллианта», он заметил, что волосы ее растрепаны, а платье помято. Казалось, она только проснулась и теперь идет к себе, как и в прошлое утро. Видимо, ей не пришлось извиняться перед любовником, раз она всю ночь провела в его объятиях.

Джон Генри тоже заметил ее:

— Эта Онести Бьюкенен неплохо выглядит, верно? Неудивительно, что она так легко вертит парнями. — Он немного помолчал. — Конечно, я не стал бы говорить ничего такого при мистере Вебстере, потому что, как я рассказывал вам вчера, он может плохо отреагировать на это.

— Почему?

— Онести — его любимица. — Джон Генри пожал плечами. — Правда, и мисс Джуэл не возражает против внимания, которое он оказывает ей, однако, полагаю, никто не может порицать за это мужчину. — Не желая больше слушать Брауна, Уэс ускорил шаг, на что его спутник заметил: — Можно не спешить. Шеф подождет. У него достаточно времени.

Онести вошла в салун, не заметив Уэса. Ему показалось, что она выглядела печальной.

«Печальной?» — спросил он себя и тут же решил, что сошел с ума.

— Телеграмма пришла утром.

В безупречном костюме, с невозмутимым выражением лица, Чарльз ждал Уэса Хауэлла. Сохраняя спокойный вид, ничем не показывая, насколько тяжелой была для него прошедшая ночь, он закрыл дверь за ним и Брауном, когда они вошли. Чарльз не стал спрашивать начальника полиции, что тот думает о бывшем рейнджере, когда Карр незадолго до этого лично принес ему телеграмму. При упоминании имени Хауэлла на лице полицейского отчетливо отразились все его мысли.

Чарльз постарался сохранить нейтралитет. Ему нет до этого дела. Джуэл осталась у него на всю ночь, что редко делала прежде. Проникшись его чувствами, как это часто бывало, она утешила его своим присутствием и любовью, о которой никогда ничего не говорила. Странно, но Чарльз искренне верил, что Джуэл страдала при мысли о смерти Эмили так же, как и он. Еще более странным было бы то, что, размышляя о разнице в положении Эмили и Джуэл, Чарльз считал, что они могли бы стать подругами.

Вебстер не знал, сможет ли он когда-нибудь снова увидеть улыбку Эмили и услышать ее приятный голос, произносящий его имя. Самым же ужасным было то, что он не мог с ней попрощаться. Эта мысль не покидала его на рассвете. Затем он отправился в банк, а через несколько минут Карр принес телеграмму.

Твердо уверенный, что враждебные чувства между начальником полиции и Хауэллом были взаимными, Чарльз протянул Хауэллу телеграмму. Пока тот читал, он внимательно наблюдал за ним и заметил почти невидимое подергивание щеки бывшего рейнджера за секунду до того, как техасец поднял свои темные и холодные как лед глаза.