Французская жена - Анна Берсенева Страница 33

«Странно, что он догадался, – подумала Мария. – Я и не предполагала, чтобы это было так заметно, о чем мне приятно или неприятно слышать. Во всяком случае, раньше этого нельзя было понять по моему лицу. Видимо, Россия не прошла даром».

Ей не хотелось больше ни слышать, ни думать обо всем, что происходило в России. Наверное, из-за этого и пробежала по ее лицу тень, которую заметил Феликс.

Удивительно, как при такой своей наблюдательной молчаливости он уживается с жизнерадостной хохотушкой Ниной.

– Это детали для вашей работы – там, в гостиной? – не отвечая на его вопрос, в свою очередь спросила Мария.

– Да.

Неизвестно, сколько продолжался бы подобный разговор – впрочем, он, как ни странно, нисколько Марию не тяготил, – но тут в прихожей хлопнула дверь.

– Это Нина? – спросила Мария.

– Ой! – воскликнула Нина, влетая в кухню. – А я смотрю, пальто какое-то неизвестное. Думала, сожитель мой женщину привел.

– Мне кажется, вы живете весело, – улыбнулась Мария.

– Да, не жалуемся. С приездом вас, тетя Мари.

– Какая ты стала церемонная! – Мария не могла сдерживать улыбку при виде краснощекого веселого лица Таниной внучки. – Извини, я не предупредила, что приеду сегодня.

– Надо было вас встретить?

– Нет, конечно, нет. Просто мне неловко, что я…

– Ничего, Феликс не обидчивый. Или это он вас обидел? Голый был, может?

Мария бросила на Феликса быстрый взгляд – вдруг он все же обидится на такую бесцеремонность своей подруги по отношению к нему? Но он смотрел не на Нину и тем более не на нее, а непонятно куда – кажется, просто в себя – и едва ли даже слышал, о чем болтают женщины. Странно, но в такой его отрешенности Мария не почувствовала пренебрежения.

«Он просто думает, – поняла она. – Не делает вид, будто не обращает на нас внимания, а действительно не обращает, потому что думает. Интересно, о чем?»

– Феликс сказал мне, что у тебя все в порядке, Нина? – спросила она.

– Раз Феликс сказал, значит, так и есть, – кивнула та. – Он парень догадливый.

– Как твоя учеба?

– Окейно. В смысле, хорошо.

– Тебе не мешает то, что ты подрабатываешь?

– Кем подрабатываю? – удивилась Нина. И сразу догадалась: – А!.. С Жан-Люком? Не, учиться он не мешает. Наоборот, сам еще языку меня учит. Специфическому, правда, но тоже неплохо.

– Полин хотя бы вовремя тебе платит? Если бы я знала, что ты захочешь подрабатывать бебиситтером, то заранее могла бы подыскать для тебя более обязательную маму.

– Ничего, все нормально.

– А с Жан-Люком тебе не трудно?

Мария не очень понимала, зачем один за другим задает эти вопросы. Нельзя сказать, что ее так уж интересовали подробности Нининой работы… Но то, что таким неуловимым образом и непонятно благодаря чему установилось в кухне, где они сидели втроем, почему-то казалось ей дорогим и хотелось продлить существование этой хрупкой общей субстанции.

– Да вроде нет… – ответила Нина.

Мария сразу уловила перемену в ее тоне.

– Но – что? – спросила она.

– А почему вы думаете, что мне должно быть с ним трудно? – спросила Нина вместо ответа.

– Не именно тебе. Я думаю, он вообще непростой ребенок.

– Почему? – настаивала та.

– Он постоянно ощущает свою ненужность, свою… случайность для своей мамы, – сказала Мария. – Это трудно даже для взрослого, а тем более для маленького, я думаю.

– Почему? – спросил Феликс.

Его вопрос прозвучал неожиданно. Мария была уверена, что он по-прежнему не прислушивается к их с Ниной разговору. Но, взглянув на него, встретила его внимательный взгляд. Внимательный и, ей показалось, печальный. Впрочем, только показалось, наверное. Во всяком случае, отсвет печали исчез из его глаз так же мгновенно, как появился в них. Да и отчего бы ему вдруг сделаться печальным?

– Возможно, что я ошибаюсь, – сказала она, прямо глядя в его внимательные глаза. – Но мне кажется, такое самоощущение не просто уязвляет человека, а… Я думаю, из-за ощущения своей случайности на этом свете человек становится менее устойчивым к нагрузкам жизни. Его легко сбивает ветер. Возможно, я неправильно это называю… Это не так?

– Это так, – ответил Феликс. – Но это можно преодолеть. Можно развить устойчивость.

Теперь его взгляд стал жестким. Мария не знала, как отвечать на такой взгляд.

– Вы думаете? – пролепетала она.

– Я знаю.

Феликс поставил пустой бокал на скатерть и поднялся из-за стола.

– Я пойду, – сказал он.

– Но куда? – удивилась Мария. – Ведь уже ночь, и ведь вы сказали, что живете здесь, то есть Нина сказала…

– Правда, да брось ты! – воскликнула Нина. – Переночуй хотя бы.

Не обращая внимания ни на ее восклицания, ни на лепет Марии, он направился к выходу из кухни. В дверях обернулся и сказал:

– Спасибо. Спокойной ночи.

Детали, разложенные на полу в гостиной, он, наверное, собрал заранее, потому что входная дверь открылась и закрылась ровно через минуту.

В недоуменной тишине, которая установилась в кухне, этот звук показался очень громким.

– Ну и дурак! – сердито сказала Нина.

Они вдвоем подошли к окну. Феликс шел по узкой улице Монморанси. Огромная сумка висела у него на плече. Его тень была похожа на тень средневекового мастерового. Наверное, из-за того, что шел он среди старинных домов.

– Алхимик, ей-богу! – с досадой заметила Нина.

– Почему алхимик? – не поняла Мария. И сразу догадалась: – А, Фламель?

– Почему Фламель? – удивилась на этот раз Нина.

– Алхимик Николя Фламель жил на нашей улице. В соседнем доме. Изобретал философский камень.

– Ого! – хмыкнула Нина. Про Феликса она, кажется, сразу забыла, увлеченная более интересным впечатлением. – Так Полин – его родственница, что ли, алхимика того? В смысле, он ее предок? Надо будет спросить.

Феликс остановился, обернулся, посмотрел вверх. Марии показалось, что она увидела, как блеснули его глаза, темно, внимательно и непонятно.

Но этого не могло быть, конечно – как она могла бы разглядеть это издалека?

Постояв немного, он снова зашагал по узкой улице – казалось, раздвигая плечами стены старых домов. И скрылся за углом.