Соблазнённая  - Эрика Адамс Страница 32

– Чудесно. А теперь немного вина…

Максимилиан сидит рядом с девушкой как ни в чём не бывало, охотно ужинает, не забывая время от времени подкармливать её именно так, с острия ножа. Болтает о пустяках, ничего не значащих. Эмилия отвечает машинально, не задумываясь о словах, вылетающих из её рта. Внутри неё всё сковало страхом и непониманием происходящего. Столько вопросов разом роятся в её голове, что она начинает легонько звенеть и кружиться.

– Ты отличный собеседник, Эмилия, – хвалит девушку Максимилиан, утирается белой салфеткой и кидает её на стол, – выпей ещё немного вина.

Максимилиан поднимает девушку, отодвигает прочь стулья и делает несколько шагов прочь от стола, ведя сразу же девушку обратно:

– Будем считать, что это наша с вами прогулка по скверу и томные объятия в экипаже и тёмной ложе…

Максимилиан привлекает девушку к своей груди, гладя плечи, приподнимает лицо за подбородок:

– Улыбнись, Эми. Мне нравится твоя улыбка… Не стоит расстраивать меня.

– Что вы хотите от меня?

– Можешь отбросить это чопорное «вы», – морщится Максимилиан, а затем резким жестом сметает стоящее со стола на пол, оставляя лишь бокал с вином, – а теперь мы подходим к самому интересному. Конная прогулка.

Максимилиан разворачивает девушку к себе лицом и вынуждает сделать шаг назад, прижавшись вплотную к столу.

– Как оказалось, целоваться тебе очень даже нравится. Поцелуй меня.

Голос Максимилиана начинает звучать немного иначе, в голове шумит.

– Ещё немного вина? – издевательский смешок.

– Оно отравлено?

– Нет, что ты… Видишь ли, Эмилия. В прошлый раз ты задолжала мне кое-что, а я очень сильно хочу получить это обратно. Прямо сейчас. Но боюсь, сегодня ты не оценишь моих стараний, потому я немного помог тебе раскрепоститься. В вине не яд, а лёгкий возбуждающий наркотик, только и всего.

– Я не стану тебя целовать.

Слова выходят чуть медленнее, чем обычно, в теле появляется непонятная легкость, а кончики пальцев покалывает.

– Ах да… Кажется, это лишнее.

Максимилиан сдёргивает шляпку с головы Эмилии, выкидывая её прочь, и стягивает оставшуюся перчатку, вытирая об неё лезвие ножа. Мужчина обхватывает одной рукой шею Эмилии, резко приближаясь к её лицу, и выдыхает ей прямо в губы:

– Я жду, Эми…

Тотчас же тонкое острое лезвие сквозь ткань упирается ей под грудь, легонько царапая кожу. Эмилия испуганно вздыхает, чувствуя, как Максимилиан невесомо касается её губ, сначала мягко, словно пробуя на вкус.

– Я жду ответной реакции и приоткрой свой чудесный ротик пошире, когда будешь целовать меня. В прошлый раз это вышло у тебя так соблазнительно…

Как во сне, Эмилия отмечает, что рот мужчины вновь накрывает её. И на этот раз уже прикосновения его губ не так нежны. Каждое движение – словно срывает покровы один за другим, резко и быстро. Он заставляет задыхаться и надавливает лезвием, напоминая о необходимости играть по его правилам. Эмилия нехотя поддаётся вперёд, возвращая мужчине с лихвой все его поцелуи. И попутно замечает лишь, как звон и шум в голове сменяются приятными волнами жара, спускающимися от губ ниже и ниже.

– Мммм… Ещё немного, Эми. Не будь такой скромницей, – шепчет Максимилиан, скользя языком внутрь её рта, заигрывая с её, вынуждает выплясывать под заданный ритм и отступает, тянет её на себя и тянется к ней сам.

– Прекрасно.

Горячий шёпот – и губы перемещаются на шею и ключицы, мужчина спускает рукава платья, касается кончиком языка кожи и возвращается к губам, подавляя волю девушки своим напором. Она уже не понимает, что происходит – наркотик ли бушует в крови или страсть, вызванная умелыми поцелуями, обжигает нутро, но целует мужчину с той же одержимостью. Только где-то на задворках сознания бьётся еле заметная мысль о неправильности всего происходящего.

– Осталось сделать последний шаг.

Что ему ещё надо? Максимилиан поддевает остриём ножа ткань платья и разрезает её так, что лезвие чуть царапает кожу, подмешивая в вихрь ощущений заметную долю страха. Эмилия словно очнувшись, пытается прикрыть руками обнажающееся тело. Но укол лезвия говорит за своего хозяина, что делать этого не стоит. И ей остаётся лишь покориться. Максимилиан довольно ухмыляется и, подхватив девушку под ягодицы, сажает на край стола, проводя рукой по коже бедра:

– Раздвинь ножки, Эми.

Она отрицательно мотает головой. Максимилиан вновь набрасывается как обезумевший на её губы и ведёт остриём по коже бедра.

– Тебе придётся это сделать, дорогая. Я хочу услышать звуки твоего удовольствия.

И не дожидаясь, пока она решится на подобное, сам разводит ноги в стороны, вклиниваясь торсом между них. Он осторожно сдвигает в сторону тонкое кружево трусиков и касается чувствительного бугорка, накрывает его пальцами, начиная растирать.

– Такая нежная, – шепчет он, будто безумный, удерживает её поцелуем и остриём лезвия, всё еще касающегося кожи.

Эмилия дрожит, боясь отстраниться, но в то же время чувствует, как много в дрожи её тела чуждого страху. Того, что жаркими волнами скользит от губ по шее и груди, скручивается внизу живота приятной тяжестью и отчетливо пульсирует там, где двигаются пальцы мужчины. Темп движений ускоряется, и она начинает дышать чаще и чаще, не в силах сдержаться от того, чтобы не застонать. А Максимилиан в этот момент отстраняется от её губ и даёт возможность выпустить в воздух этот непрошеный стон страсти. Довольно смеётся и целует шею, вынуждает девушку дрожать и стонать.

Мгновения растворяются в никуда, тело послушно выгибается навстречу его пальцам. И Эмилия будто со стороны отмечает, что она вцепилась пальцами в край стола, держась за него изо всех сил, как за последнюю опору, чтобы не сдаться окончательно и не упасть навзничь на стол, раскрываясь перед мужчиной ещё больше. Когда лезвие ножа оказалось отброшено им в сторону?

Глаза Эмилии то и дело закатываются от яркого удовольствия. Она усилием воли заставляет себя распахнуть их, заметив, что Максимилиан доводит до исступления не только её, но и себя, освободив из брюк напряженную плоть и быстро двигая по ней рукой. Пульсация внизу становится невозможно быстрой и острой, толкается наружу сильными спазмами удовольствия и протяжным стоном, а следом на внутреннюю сторону бедра выплёскивается вязкое семя мужчины с его довольным рыком. Максимилиан переводит дух, прижимаясь лбом ко лбу.

– Прекрасно… Осталась одна маленькая деталь.

Он подносит бокал вина к губам девушки, наклоняя его так, что вино выливается через край, стекает по губам и по шее, в ложбинке между грудей и по животу. Струйки вина бегут вниз, смешиваясь с семенем и едва остужая своей прохладой всё ещё пульсирующий бугорок.

– Небольшая импровизация, – грудь мужчины все ещё быстро вздымается, но голос уже звучит как обычно, – это же игра, верно? Мы сыграем так, будто это не вино, а следы того, что я первым взял желанное и обещанное мне. Но для тебя же всё обстояло иначе, верно? Лаэрт первый всегда и во всём? Из нас троих он единственный на самом деле мёртв. Его окоченевший труп уже служит кормом для могильных червей. Кстати, мой человек присутствовал на его казни. По его словам, твой драгоценный Лаэрт обмочился, едва ему накинули петлю на шею. Естественная реакция тела, большинство висельников мочатся в процессе, но обычно происходит это после того, как петля передавливает им шею.