Ложь во спасение любви - Барбара Картленд Страница 32

Но тут Лэйн, словно прочитав ее мысли, пригрозил:

— Если вы задумали нас перехитрить, вам придется пожалеть об этом, ваша светлость!

— Как это — перехитрить нас? Объясни-ка мне, что она может сделать, — засуетился Мэтью.

— Она может подписаться так, чтобы в банке не оплатили ее чек, — пояснил Лэйн, — мне кажется, именно это она и задумала.

— Только попробуй! — словно дикий зверь, в ярости прорычал Мэтью. — Только попробуй, и я тебе все лицо изуродую! Хватит с меня графа, чтобы я еще от тебя что-то терпел!

Сердце у Кармелы сжалось от ужаса, и она нерешительно пробормотала:

— Но я подпишу все правильно.

— Так-то лучше! — угрожающе произнес Мэтью и повернулся к Лэйну. — Ты-то знаешь ее подпись?

— Откуда мне знать?

— Тогда нам придется поверить ей.

— Придется, — согласился Лэйн. — Ты ведь не забыл, что обещал вернуться освободить ее, как только мы получим деньги в банке.

Он произносил слова с расстановкой, явно намекая Мэтью, интонацией давая понять тому, что это единственный выход для них. Только в этом случае мошенники могли быть уверены в правильности ее подписи. Но Мэтью, поглупевший от спиртного, не понимал его.

— Я не вернусь к этой… тьфу ее… — он едва успел сдержать слова, готовые сорваться с его губ, и наконец разобрался в знаках, которые, подавал ему Лэйн из-за спины Кармелы.

— Хорошо, — сказал он. — Пусть будет по-вашему. Мы вернемся.

Слегка вздохнув, Кармела подумала, что все это бессмысленно. Они и не собирались возвращаться. Но она все равно боялась обмануть их. Они могли силой рассчитаться с ней, Без лишних слов она опустила кончик пера в чернильницу и медленно, осторожно стала выводить буквы, расписываясь в письме вместо подруги. Лэйн положил перед ней чек на имя Фелисити. На чеке было указано название другого банка, тщательно перечеркнутое, а вместо него аккуратно вписано: «Коутс и Компания».

Глядя на сумму, она невольно прикинула, сколько бы это значило для ее семьи. Им приходилось частенько экономить, перебиваясь несколькими фунтами в месяц, когда отцу не удавалось продать ни одну картину.

Но потом она решила, что потеря этой казавшейся ей огромной суммы не сильно скажется на состоянии Фелисити, в случае если Мэтью и Лэйн сумеют скрыться с полученными деньгами.

Она молча поставила на чеке имя Фелисити. Мэтью и Лэйн наблюдали за каждым ее движением. Когда Лэйн принялся посыпать не просохшие еще чернила песком, Мэтью заторопил его:

— Ну, давай, посмотрим, как быстро лошади, которых ты нанял, смогут домчать нас до Лондона.

— Мы будем там до открытия банков, — заверил Лэйн.

Он положил чек и письмо в карман, тщательно завернул крышку чернильницы и аккуратно уложил ее вместе с перьями обратно в мешочек.

— Надеюсь, вам будет тут удобно, ваша светлость, — произнес Мэтью язвительно. — А пока подумайте над старой пословицей: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним!»

С этими словами он направился к двери, пригибая голову, чтобы не удариться о притолоку. За ним засеменил Лэйн, освещая путь фонарем.

— Пожалуйста, не оставляйте меня здесь одну! — крикнула им вдогонку Кармела.

Но они уже были за порогом, и единственным ответом на ее слова был скрип закрывающейся двери, которую они с силой захлопнули.

Она услышала, как щелкнула задвижка, и поняла, что ее заперли, и дверь можно открыть только снаружи.

Девушка осталась в полной темноте. Окон в хижине не оказалось, иначе она видела бы отблеск фонаря, пока ее похитители пробирались сквозь деревья.

Она все еще сидела перед ящиком на обрубке полена, как на стуле.

Она сложила руки и попробовала посчитать, сколько времени уйдет на ее поиски, и когда у нее появится хотя бы слабый шанс на спасение.

Теперь она чувствовала, как ее пробивает дрожь, но уже не столько от страха, сколько от холода, а необутая нога немеет.

«Я должна собраться с мыслями, — велела себе Кармела, — и подождать, пока рассветет, тогда я смогу что-нибудь придумать, если вообще существует какая-нибудь возможность выбраться отсюда».

Что-то ей подсказывало всю тщетность подобных попыток.

Она видела раньше эти хижины лесорубов для хранения пил и топоров, в которых можно было переждать непогоду, когда на улице становилось слишком сыро для работы.

Она знала: обычно эти хижины сооружались из стволов деревьев, расщепленных вдоль и вкопанных глубоко в землю. Крышу, как правило, делали из тех же стволов, только накрывали их еще чем-нибудь, чтобы они не протекали в ДОЖДЬ.

Пилы, топоры — все стоило слишком дорого, и ни один лесоруб не желал потерять свои инструменты, поэтому хижины строились крепкими и были недоступны ворам.

«Возможно, меня найдут, но слишком поздно, — мрачно думала Кармела. — Я умру от голода, и от меня останутся одни кости».

Но потом она стала отгонять от себя безрадостные мысли.

Ей не приходилось сомневаться в небесном заступничестве, ведь Бог обязательно должен был услышать ее молитвы.

Она и правда испытывала страх, но решила, что будет разумнее сесть на землю, прижаться спиной к стене, и тогда, может статься, вскоре удастся задремать.

Она обошла всю хижину и присела в углу, как можно лучше прикрыв ноги своим халатом.

Мысленно она поблагодарила Сьюзи, ведь горничная подобрала ей халат потеплее, но тут же сообразила, что служанка совершенно очевидно помогала Мэтью и Лэйну.

— Как это расстроит и разгневает графа, — подумала она, — еще один человек в сговоре против него! И кто?

Сьюзи — служанка в господском доме.

Ей стало жалко Селвина Гэйла, и она с тоской вспомнила, что тоже обманывала его, лгала ему прямо в лицо.

И все-таки ей хотелось верить, что, как только он узнает о ее исчезновении, он приложит все свои силы и возможности и разыщет ее.

Самое раннее, это должно случиться в восемь часов утра, когда она не выйдет к завтраку, как они договаривались.

Именно тогда он обо всем узнает. Он едва ли подумает о побеге, ведь она не взяла с собой ничего из одежды, кроме; своего халата. Горничная обязательно ему об этом скажет.

«Он найдет меня… Он будет искать… и найдет меня!»— успокаивала себя Кармела.

Она знала, на это уйдет немало времени, но чувствовала, что так будет. И, словно пламя очага, эта мысль согрела ей душу, и она воспрянула духом. Она прижалась к стене, прислушалась и сквозь стены едва различила звуки леса, доносившиеся извне.

Далеко-далеко послышалось тявканье лисицы, где-то бухала сова, и Кармеле показалось, что она слышит, как стремительно пробежали мимо хижины чьи-то крошечные лапки.