Дочки-матери - Алина Знаменская Страница 32

Лерка уложила свою безутешную головушку на руки и уставилась на Юлю.

— Вы с твоей мамой как… как Кристина с Аллой Пугачевой! — засмеялась своему сравнению Юля. — Мама, она источает уверенность, тепло, мягкость и силу одновременно. Мужчины это чувствуют за версту. А ты пока в себе не уверена и свою неуверенность прячешь под иголками. А кому же охота уколоться? Но зато у тебя все впереди. И толпы поклонников — это не главное.

— А что главное?

Юля на минуту задумалась, глядя мимо Лерки в окно, где сквозь туман продирался желток луны.

— Когда Никита был жив, заботился обо мне и я могла одеваться, выглядеть… Ну, короче, когда мы жили в достатке… Так вот, тогда многие мужчины пытались ухаживать за мной, даже в любви объяснялись. А случилось с нами то, что случилось, осталась я ни с чем, их всех как ветром сдуло. Ни один на помощь не бросился…

Юля невесело усмехнулась. Помолчали.

— Нужно, чтобы один был. Надежный, — добавила она, обращаясь даже не к Лерке, а к самой себе.

— Где бы его взять… — мечтательно протянула Лерка. На следующий день Юля все же сходила на почту и позвонила Наташе. Выслушав Наташины охи и ахи, она уверила подругу, что Леркин приезд как нельзя кстати. И что ей просто необходима сейчас помощь такого человека, как Лерка, Наташа поворчала немножко, но потом согласилась, что деревня сейчас для Лерки не лучший вариант.

А через два дня Юля с Сашкой отправились в госпиталь. Был канун праздников, все куда-то ехали, электричка битком. Юля с Сашкой сидели друг против друга и молчали. Сашка был болезненно молчалив и тих. Чистая рубашка, со щеткой отмытые ногти, начищенные ботинки. Мальчик без любопытства смотрел в окно, но Юля видела, что он не замечает мелькающих за окном картин. Они проплывают мимо его сознания. Он весь погружен в свои мысли. Волнение от предстоящей встречи проступало на скулах пятнами румянца.

— Жвачку хочешь?

Юля достала из кармана мятный “Орбит”. Сашка отрицательно покачал головой. Тяжко, по-взрослому, вздохнул и вновь уставился в окно. Он вел себя так, словно его везли на казнь.

В городе с ним стало твориться что-то еще более странное. Он заявил, что болит живот, и уселся на лавочку.

— Сейчас возле госпиталя зайдем в аптеку и купим таблетку, — пообещала Юля, начиная ощущать смутную тревогу. А может, Сашка все придумал? Может, нет у него никакого брата, а придуманная легенда просто украшает жизнь? Попал пальцем в небо, Голубевых пруд пруди, как Ивановых. Сколько раз Лариса жаловалась, что Маринка постоянно врет. У таких детей психика нарушена, им нравится придумывать. А теперь, как до дела дошло, испугался, что обман откроется!

Юля втолкнула Сашку в автобус и даже нашла свободное местечко, чтобы сел. Вдруг про живот не придумал. Ехали долго. И снова Сашка хмуро смотрел в окно как обреченный.

— Госпиталь! — объявили остановку, и Юля тронула своего подопечного за плечо.

Тот вздрогнул.

— Выходим, — улыбнулась она.

Автобус уехал, и они остались на кусочке асфальта меж трамвайных линий и троллейбусных проводов. Сзади, спрятанный деревьями, темнел госпиталь.

— Может, цветов купим? — предложила Юля.

И вдруг совершенно неожиданно Сашка выдернул свою руку и сиганул на проезжую часть дороги. Он несся как заяц, ныряя меж встречных трамваев, уворачиваясь от легковушек.

— Саша!

Юля ринулась следом под визг тормозов и мат водителей. Она потеряла его из вида и бежала наугад. Как только разъехались трамваи, она увидела Сашку. Его держал за шиворот разъяренный водитель “Жигулей” и орал, не стесняясь в выражениях.

Юля подлетела и вцепилась в Сашку с другой стороны.

— Куда смотрим, мамаша?! — Водитель обратил свой гнев на нее, не переставая вытрясать из Сашки кишки. — Он ведь как камикадзе несся! Еще немного, и я бы размазал его по асфальту! А ты бы с меня потом деньги требовала и в тюрьму упекла. Так?

— Вы что, не видите — ребенок больной! — заорала Юля и выдрала Сашку из рук разъяренного водителя. — Он на инвалидности! — почти гордо соврала она, утаскивая мальчика от опасного места.

— Все бы инвалиды так носились! — донеслось до них.

Она вытащила Сашку на тротуар. Усадила на скамейку. Он тяжело дышал, упрямо отворачиваясь. Тогда Юля сгребла его в охапку. Сашка дернулся было, но Юля держала крепко, и тот волей-неволей постепенно обмяк. Шмыгнул носом.

— Говори, зачем побежал. Наврал про брата?

Сашка вновь громко шмыгнул носом.

— А вдруг он не признает меня? — потерянно произнес он и снова шмыгнул. — Зачем я ему нужен?

Вот оно что… Юля захлопала ресницами. Да… Ребенок как в воду глядит. Одно дело мечтать о встрече с братом, идти к ней как к далекой звезде, выдумывать себе этого брата. Другое дело встать лицом к лицу.

— Глупости! — строго заявила Юля и ослабила объятия. — Он знаешь, как тебе обрадовался? У него никого нет, кроме тебя. Ему сейчас просто необходима твоя поддержка. А ты ведешь себя как маленький! Как тебе не стыдно?

Сашка помолчал, а потом спросил уже другим, ожившим голосом:

— А зачем ты меня инвалидом обозвала?

— Да ну тебя! — Юля вскочила и шагнула в сторону госпиталя.

Сашка побежал за ней. Юля уже знала дорогу, а поэтому без труда нашла нужный этаж, палату. Но среди одинаково бритых голов она не нашла Андрея. Она почему-то была уверена, что узнает его, а теперь, увидев восемь парней в одинаковых больничных пижамах, растерялась. Все восемь с интересом уставились на нее.

— Кого потеряла, красавица? Меня?

— Проходи, не стесняйся!

На нее посыпались реплики солдат, а она беспокойно вглядывалась в лица.

— Ребята, мне нужен Голубев. Андрей.

— Вот так молчун! Какую девушку сумел охмурить! Тихоня!

— Он в другой палате теперь. Только вас вряд ли пустят, девушка, — объяснил молодой солдатик, оказавшийся к Юле ближе других. — Он после операции.

Медсестра подтвердила предположение солдата. Да, Голубеву Андрею сегодня утром сделали сложнейшую операцию. Делал известный нейрохирург. Теперь Андрей находится в реанимации и к нему нельзя.

— Мы специально ехали… Из Вишневого, — растерянно стала объяснять Юля. — Вот брат его. Они очень давно не виделись…

Медсестра взглянула в Сашино лицо, отразившее всю смесь его острых чувств.

— Можно только через стекло посмотреть. Идемте. Медсестра привела их на верхний этаж, заставила надеть поверх обуви голубые брезентовые бахилы, набросить на плечи халаты. Она подвела Сашку к палате со стеклянной дверью. Там на высокой кровати лежал человек. Руки его, уложенные поверх одеяла, были опутаны проводками. В вену правой руки что-то стекало из колбы, прикрепленной к железному столбику. Сашка никогда не лежал в больнице. Он не видел, как делают капельницу, не сталкивался с понятием “операция”. Прильнув лбом к стеклу, он вглядывался в белое пространство, силясь разглядеть черты лица лежащего там человека. Но видел только прямой нос, коротко остриженную голову и рельефное ухо. Глаза у парня были закрыты, и от этого Сашке становилось не по себе. Ему хотелось, чтобы Андрей почувствовал, что он здесь, рядом, что он стоит за стеной, и… Дальше Сашка не знал, чего пожелать. Он впивался в раненого глазами, страстно желая лишь, чтобы его заметили. На какой-то миг Сашке показалось, что веки Андрея дрогнули. И точно! Глаза на мгновение открылись, обвели мутным взором белое пространство и… задержались на двери.