Пока не взошла луна - Надя Хашими Страница 32

Я слышала приглушенный голос мужа. Я чувствовала, как он кладет мне руки на плечи. Закрыв глаза, я почти ощущала на лбу его поцелуй.

«Пусть он говорит, Ферей. Ты рассказала нашу историю. А теперь послушаем Салима».

Салим

19

На следующее утро Хакан отвел Салима за город, туда, где толпились люди с выдубленными солнцем и ветром лицами: мужчины и женщины всех возрастов и комплекций, а еще стайка детей, держащихся за материнские юбки. Хакан объяснил, что приезжают грузовики и отвозят этих людей на поля, где полно работы.

Хакану было неловко оставлять Салима одного, но он в любом случае не мог помочь. Он дошел до конца улицы, завернул за угол и отправился навестить сестру. Была весна, и, хотя утро едва настало, становилось все теплее. Салим поднес руку к лицу и коснулся тонких волосков над верхней губой. В этот день появился на свет новый Салим. Решительный. Готовый к тому, чтобы его принимали как мужчину. Даже мать сегодня смотрела на него по-другому, словно почувствовав изменения.

Азиз, дитя-кочевник, уже сидел и что-то лепетал. Через месяц-два он сможет сделать первые шаги. Так сказала мадар-джан.

Глядя, как подрастает братик, Салим мечтал, чтобы его собственное превращение в мужчину происходило так же быстро. Он хотел, чтобы на его лице, груди и во всех местах, где положено, выросли волосы. Он внимательно осматривал себя, уединившись в ванной, и обнаруживал изменения, заметные лишь ему. Ему хотелось, чтобы руки окрепли и покрылись сеточкой вен, такой же, как на отцовских предплечьях. Его голос дрожал и ломался, поэтому говорить приходилось мало. Салим надеялся, что вскоре голос подрастет вместе с ним.

Ответственность за свою семью и уважение, которое проявил Хакан, заставили его чувствовать себя мужчиной, даже если тело говорило о другом. Салим бродил в толпе в поисках дружелюбного лица. Хакан не знал никого из фермеров, поэтому не мог предложить другой помощи, кроме как привести его сюда. Салим понятия не имел, что делать дальше, когда они приедут на ферму, и хотел найти кого-то, кто мог бы ему подсказать.

Большинство людей тут были старше его. Они курили, щурясь от яркого утреннего солнца. Всего около тридцати человек. Женщины держались в стороне. У некоторых на головах вместо косынок пестрели яркие платки, чинно завязанные под подбородком. Одевались тут женщины в скромные рубашки с длинным рукавом и юбки до земли. От беспорядочного калейдоскопа орнаментов рябило в глазах.

Салим хотел было подойти к женщинам, но одернул себя. Если он хотел, чтобы к нему относились как к мужчине, нужно было вести себя соответствующе. Он глубоко вздохнул и сел на обочине дороги рядом с человеком лет сорока. Салим разглаживал ткань брюк, думая, как бы завести разговор, когда мужчина хрипло откашлялся и выплюнул на тротуар плотный желтый сгусток. Даже если бы у Салима перед носом захлопнули дверь, это и то выглядело бы дружелюбнее.

У него крутило живот. Он поднялся и взглянул на часы. Коснулся циферблата и пробежал пальцами по изношенному кожаному браслету. Сбоку стояли трое мужчин возрастом далеко за тридцать и о чем-то болтали. Салим решил попытать счастья. Он подошел к ним, но как раз в тот момент они умолкли.

– Здравствуйте! Вы работаете на ферме? – спросил он.

Его голос взлетел на целую октаву. Салим почувствовал, как лицо ему заливает горячая краска стыда.

Мужчины оценивающе посмотрели на него. Один из них, одетый в салатовую рубашку и мешковатые темно-синие брюки, похоже, старший из троих, кивнул и спросил:

– Ты афганец?

Салим удивился, услышав пушту.

Его семья говорила на дари, но Салим немного понимал и пушту.

– Да-да, – ответил он на дари, энергично кивая.

– Ты тут работу ищешь? – с веселым удивлением спросил один из мужчин.

– Да. Мы тут всего несколько дней, – пояснил Салим, смешивая дари с пушту.

Похоже, мужчины поняли.

– Так ты тут не один?

– Нет, я с семьей. Мать, сестра и брат.

Один из его собеседников достал половину сигареты и подкурил. Услышав о семье, он нахмурился.

– И откуда вы приехали?

– Из Кабула. Сюда мы добирались через Герат и Иран, а вообще пытаемся попасть в Англию.

Салим испытывал облегчение: встреча с земляками словно бы указывала, что он на верном пути.

– В Англию? Хм… С матерью и еще двумя детишками? Туда и одному не так просто добраться. Если у тебя есть голова на плечах, ты найдешь способ остаться здесь и зарабатывать так, чтобы тебя не арестовали. Это все, на что можно надеяться.

Салиму не понравился этот пессимизм.

– А как найти работу на ферме? – спросил он, меняя тему.

– Сам увидишь. И пожалеешь, что спрашивал. Приезжают грузовики и развозят нас по огромным фермам – ты таких никогда в жизни не видел. Идешь в хлев – там фермер, который в конце дня тебе заплатит. Их деньги воняют хуже навоза, который ты будешь выгребать.

– А сколько платят?

– Какая разница? Ты не в том положении, чтобы торговаться. Если сможешь раздобыть у них что-то поесть, не упусти этот шанс. Еда – самое ценное. Хотя деньги все-таки лучше.

Мужчина, куривший сигарету, наконец заговорил. Он давно хотел что-то спросить.

– Где сейчас твои? Здесь?

– Да. Мы остановились у одной семейной пары. Они турки. Поселили нас в маленькую комнатку, но не знаю, надолго ли.

– У тебя тут брат и сестра?

– Да, и мать.

– Дружок, а как зовут твою сестричку? – спросил мужчина с сигаретой, похабно ухмыляясь.

Салим стиснул зубы.

– Спасибо, – пробормотал он, кивнув мужчине в зеленой рубашке и не глядя на двоих других.

Этот разговор уязвил гордость Салима. Он кипел от ярости: вот как повели себя его же земляки! Они говорили с ним так, будто он не может защитить честь своей семьи. Он проклинал себя за то, что столько рассказал незнакомцам.

Он завернул за угол и уставился на витрину магазина посуды. Сквозь грязное стекло все выглядело так, словно смотришь в далекое прошлое. Внутри мужчина лет сорока медленно подметал пол.

Повсюду Салим видел своего отца.

Он узнал его в Хакане. То, как тот вышел из мечети со спокойным, просветленным молитвой лицом, чем-то напоминало отца. Падар-джан был везде и нигде.

Салим очнулся от шума двигателя, побежал на место сбора и втиснулся в один из грузовиков, ожидавших на углу. Он твердо решил держаться подальше от земляков, с которыми успел тут познакомиться.

А фермы оказались в точности такими, как ему описывали. Каждое здание стояло на собственном земельном участке. От одного строения до другого тянулись бесконечные гектары зеленеющих грядок. Грузовики остановились, и кучки людей начали расходиться по своим фермам. Салим стоял в пыли, не зная, что делать. Он смотрел, как исчезают из виду крепко сбитые рабочие. По дороге брела немолодая женщина. Стук посоха отмерял ее шаги. Направлялась она к обветшалому желтому дому. Салим пошел следом.