Когда улыбаются звезды - Ирина Молчанова Страница 32

— А это вообще важно для тебя?

— Да, — выдохнула она и в упор посмотрела на него, — Анфиса всегда твердила, что у меня хороший вкус!

— Врала.

Саша сердито сжала кулаки.

— Она у меня получит!

— Зачем? — сочувственно спросил Миша. — Зачем ты так переживаешь, сама подумай…

— Не хочу я думать!

Неожиданно он поднялся.

— Ты куда? — испугалась она.

— Да я, наверно, пойду, знаешь, я почему-то подумал, что мы друг друга поняли, а оказалось…

Саша схватила его за руку и усадила рядом.

— Мы поняли, все так и есть!

— Мне так не кажется. Для тебя поверхностное все так же значит больше, чем внутреннее.

— Это неправда! Давай не будем ссориться из-за Анфисы, она того не стоит.

— И опять ты ничего не поняла, — он грустно вздохнул, — Анфиса тут ни при чем.

— Так объясни же! — она не выпускала его руку. — Тебе нравится Анфиса, поэтому ты ее так защищаешь?!

Он мягко, но решительно высвободил свою руку.

— Глупенькая ты, Саш, Анфиса бегает за мной с пятого класса, только она все никак не поймет…

— Чего?

— Того же, что и ты понять не можешь.

— А Маша понимает? — с замиранием сердца спросила она.

— Маша понимает.

— Я тоже могу…

— Разве?

— Да! Давай еще раз… про то, ведь про Анфису это просто пример, да?

— Просто пример, — кивнул он.

— Я понимаю.

— Я рад. Зачем кидаться с кулаками на подругу, если она скрывает правду только потому, что боится потерять твое расположение?

— Ага, — невесело согласилась она.

— Ты мне очень нравишься, Саша, — тихо признался он, — но иногда мне кажется, та злая девочка, которая поверяет свои чувства лишь одному попугаю, в тебе сидит слишком крепко, и меня это напрягает. А та девочка, которую я давным-давно люблю, приходит по каким-то определенным дням.

— Любишь? — она вздрогнула. — А как же Маша?! Мою сестру ты обманываешь? — Саша сама не заметила, как повысила голос и сорвалась на крик.

Миша с откровенным интересом повернулся к ней.

— Маша прекрасно знает, что я влюблен в тебя, она очень наблюдательная.

— Но она-то тебя любит, разве ты не понимаешь?!

— Я не такой наблюдательный, как твоя сестра, но даже мне ясно, что она меня не любит. Любит, но другой любовью… Ей не хочется часами на меня смотреть, не хочется поцеловать, для нее я друг, очень близкий, но лишь друг.

Саша прижала ладони к щекам.

— Поверить не могу… а ведь это Маша попросила меня пойти с тобой гулять… это она.

Миша поднялся.

— Ну, я пойду…

— Куда? — она тоже вскочила. — Ты разве не спросишь, нравишься ли ты мне?! Не спросишь, люблю ли я тебя?!

Он покачал головой.

— Я и так все знаю.

— Знаешь? — изумилась она.

— Даже к гадалке ходить не нужно, твой взгляд — как самый точный астрологический прогноз.

Саша смутилась.

— И что же за прогноз?

— Все будет чудесно, солнечно… — Он помолчал, после чего еле слышно добавил: — И жарко, иногда.

— Тогда в лифте, помнишь…

— Да, я хотел сказать, но понял, что время неподходящее.

— аль, что не сказал. — Саша смущенно улыбнулась и, набравшись храбрости, спросила: — Ты сказал, что Маше не хочется на тебя часами смотреть, не хочется поцеловать, а тебе хотелось бы меня…

— Очень, — не дал он договорить и протянул ей руку.

Саша взяла его за руку.

— Тогда почему…

— Ты ведь не целуешься со всякими, — напомнил Миша ее любимую фразу.

— Да, точно… — она покосилась на него, — только ты не всякий.

Они пошли по усыпанной красным песком дорожке, Миша молчал, ей даже показалось, что он забыл про ее слова… Потом он перешагнул через невысокое ограждение и ступил на газон.

— Идем, — позвал Миша, — хочу кое-что тебе показать.

Саша недоуменно следовала за ним, гадая, зачем он ведет ее в кусты, почему это таинственное «кое-что» нельзя показать прямо на дорожке.

— Не нужно так испуганно смотреть, — улыбнулся он, приподнимая ветку, чтобы та не ударила ее, — не беспокойся, я не увожу тебя подальше от чужих глаз, чтобы до смерти зацеловать.

Ее это нисколько не успокоило, можно сказать, разочаровало, ей эти кусты как раз показались прекрасным местом для поцелуя, но у Миши были явно другие намерения. Он остановился возле маленького холмика у куста и опустился на корточки.

— Это могила? — нахмурилась Саша.

Он усмехнулся, а ей стало неловко из-за своего предположения. Миша отодвинул ладонью рыхлую кучку земли, и она увидела стекло, под ним лежали засохшие полевые цветы.

— Что это?

— Могила, — он засмеялся, — знаешь, ты права, это могила, в ней я год назад похоронил свои чувства к тебе.

Саша опустилась рядом и как следует разгребла землю. За стеклом помимо цветов лежал свернутый в трубочку листок.

— Что там написано?

Он вложил ей в руку камень.

— Разбей и прочти.

Она хотела разбить, но потом отложила камень.

— Это так красиво, я не могу.

Миша взял камень, без раздумий разбил стекло, вытащил листок, развернул его и протянул ей. Саша хотела прочитать, но Миша все еще не отпускал его. Их взгляды встретились.

— Я люблю ее и ненавижу, — тихо произнес он. — Люблю, когда улыбается, и ненавижу, когда смеется надо мною. Люблю ее нежный взгляд, пусть и обращенный не на меня, и ненавижу в нем жестокую надменность. Люблю ее красоту и ненавижу в ней зависть. Люблю слушать ее голос и ненавижу, когда в нем проскальзывает злость. Люблю ее тонкие изящные пальцы и ненавижу ее небрежный почерк. Люблю смотреть на ее губы и ненавижу, потому что никогда не смогу их поцеловать. Люблю ее длинные ресницы, люблю рыжие волосы, люблю россыпь солнечных веснушек на милом лице и ненавижу ее безразличие. Ненавижу ее нелюбовь. Ненавижу ее ненависть ко мне. — Миша умолк, отпустил кончик листа, и он упал назад в свою могилу, к разбитому стеклу с увядшими цветами. Они одновременно поднялись, Саша шагнула к Мише и поцеловала.