Сладость греха - Саския Бергрен Страница 32

Флорин опустила ресницы. Бен властно ухватил ее за подбородок, заставляя поднять голову. Нежные щеки заалели румянцем.

— Да или нет?

— Нет, — шепнула она.

— А кто-либо другой когда-либо?

Лицо стало пунцовым.

— Нет.

— Первый раз… — потрясенно выдохнул Бен. — Тогда почему ты позволила мне?

Флорин попыталась было отвернуться, но он ей не позволил.

— Почему?

— Потому что… потому что ты был настойчив, и… мне понравилось…

— Значит, прежние твои ухажеры не проявляли настойчивости?

— Их было не так много, Бенедикт.

— Сколько?

— Четверо. Ты — пятый. Мой школьный обожатель, еще двое в колледже и Марк. А теперь — ты.

— А теперь — я… — Бен заглянул в ее глаза, в бездонные аквамариновые глубины, отсвечивающие лазурной голубизной. Флорин снова по-детски заморгала — необычайно кстати! — В один и тот же день ты отсылаешь приглашения и позволяешь мне то, в чем отказывала даже жениху. Почему?

— Потому что с тобой мне легко и просто. И я… не могла иначе. Мне казалось… — Она попыталась закрыться рукой, но Бен вовремя перехватил хрупкое запястье.

— Не стыдись меня, Флорин, слышишь? Нет к тому причин. Так что тебе казалось?

— Я об этом много раз читала и в кино видела. Но всегда это казалось мне каким-то извращением. А с тобой… — Она смущенно затеребила край покрывала и наконец-то отважилась посмотреть ему в лицо. Какие чудные у него глаза — глядеть и не наглядеться! — С тобой это — священнодействие, — тихо докончила Флорин.

Бен глубоко, облегченно вздохнул, поцеловал ее в нос, между глаз и снова откинулся на подушки.

— И после этого ты все-таки намерена выйти замуж за Марка?

Не на шутку рассердившись, Флорин резко вскочила с кровати и побежала в ванную.

— Ты не понимаешь, что это значит! — крикнула она из-за двери. — Ведь это не твоя мать наняла официантов, кондитеров и декораторов, внесла внушительные задатки за каждую из предполагаемых услуг!

Бен лег на спину, заложил руки за голову и фыркнул в потолок.

— Так всему виной презренный металл?

Зашумела вода, затем хлопнула дверь. Флорин вихрем ворвалась обратно в спальню и встала у изножья кровати, так и не потрудившись прикрыть наготу.

— Бенедикт, ты совсем не знаешь мою маму! Я незаконнорожденная, она вырастила меня одна, сама заработала каждый цент! И никто не протянул ей руку помощи ни во время беременности, ни после! И никакой отец не расписался на моем свидетельстве о рождении! И на протяжении двадцати пяти лет она экономила, выгадывала, откладывала! Обеспеченность и гарантия в завтрашнем дне — вот ее цель. И то и другое заключалось для нее в деньгах, потому что мужчины рядом не было. Вот она и считала каждый доллар. Но как только я приняла предложение Марка, мать впервые развязала кошель. Она хочет, чтобы свадьба была «не хуже, чем у людей», для нее это своего рода гарантия успешного брака. Представь, как она расстроится, если теперь, когда приглашения разосланы, а в газеты даны объявления, я сообщу, что передумала!

В серых глазах уже не мерцали озорные искорки. Бен неотрывно смотрел на Флорин, словно пытался прочесть ее мысли. Внезапно он сел, протянул руку.

— Иди-ка сюда. Может, мы продолжим разговор, уютно свернувшись под одеялом? А то кричим друг на друга, точно чужие.

Облегченно вздохнув, Флорин забралась в постель. Бен заботливо укрыл ее, подоткнув одеяло со всех сторон, обнял, прижал к себе, заставил склонить голову к себе на грудь. А она обвила его рукою за шею.

— Ты не хочешь дать жениху от ворот поворот, потому что я до сих пор не сделал тебе предложения? — спросил он.

— Нет, Бенедикт. Просто мысль о том, что придется отменить все заказы, все приглашения и обязательства, пугает меня до смерти. Я выставлю себя полной идиоткой, но это пустяки. Однако мама и Марк такой участи не заслужили.

— Какие еще обязательства?

Флорин вздохнула, отодвинулась к краю постели. Но Бен решительно притянул ее назад.

— А ну, говори! — потребовал он.

И Флорин покорно перечислила все, что смогла вспомнить: приглашения, марки, обслуга, салфеточки с инициалами, шампанское, лимузины, «брачная свеча», фотограф, ювелир, аренда смокингов и бальных платьев, подвенечный наряд, подушечка для колец, банкетный зал, подарки для «свиты», органист, вокалистка и даже особые бокалы на высоких ножках для тостов в честь новобрачных…

— Бог ты мой, — благоговейно выдохнул Бен.

Флорин рассмеялась, с души словно камень свалился.

— Видишь?

— И что, все проходят через этот свадебный кошмар?

— Не-а! Только непроходимые идиоты.

— Значит, тебе это все не так уж и нужно?

— Я всегда мечтала о скромной свадьбе в какой-нибудь захолустной церквушке, утопающей в зарослях сирени и жасмина. А пригласила бы я только ближайших родственников и самых лучших друзей. Мы бы по-быстрому отужинали дома у мамы и вдвоем сбежали бы в ближайший заповедник и жили бы там, в палатке целую неделю, в двухместном спальнике, и чтобы вокруг не было ни души — только медведи, еноты и дикобразы.

Бен снова обнял Флорин, погладил ее по спине.

— Ммм, — прошептал он ей на ухо, — звучит здорово. Давай так и поступим.

— Бенедикт, не глупи!

— Я совершенно серьезен. Чем лучше мы узнаем друг друга, тем больше общего обнаруживаем. — И он широко зевнул.

Флорин закрыла глаза и свернулась клубочком рядом с ним.

— Бенедикт, я не могу выйти за тебя замуж, — уже засыпая, прошептала она. — Кроме того, ты сказал, что еще ничего не решил.

— Да ну? — сонно откликнулся он.

— Угу.

Грудь Бена мерно вздымалась и опадала под ее ладонью. Ночники по-прежнему горели. Но никому до них и дела не было. Утомленные тела расслабились, веки налились тяжестью. В спальне раздалось тихое похрапывание. Флорин приоткрыла глаза. Улыбнулась, положила ладонь под щеку.

Бен засопел громче, и она бесцеремонно пихнула его в бок.

— Эй, подвинься!

— А? — Он непонимающе захлопал глазами.

— Подвинься, говорю!

Бен перекатился на бок. Она устроилась рядышком поудобнее, обняла его рукою за плечи, крепко-накрепко прижалась к теплому телу. За все блага мира она не уступила бы своего места!

Поутру они проснулись, словно по команде, и улыбнулись друг другу, наслаждаясь непривычной радостью. Ну, разве не славно начинать день с того, что заглядываешь в любимые глаза!

— А мне нравится с тобой спать. — Бен потянулся, мускулы вздулись буграми и заходили под кожей.