Дочери Рима - Кейт Куинн Страница 32

— Гай! — позвала мужа возмущенная Туллия и поспешно удалилась, громко стуча подошвами сандалий о мраморный пол.

Корнелия перевернулась и, чтобы не слышать голосов, затихавших в дальнем конце зала, натянула на голову шаль. Последние дни она не вставала с кровати. Это был ее собственная девичья спальня в лиловых тонах, в которой она спала, когда ей было шестнадцать лет, до того, как вышла замуж за Пизона. Теперь эта комната казалась ей неподобающе легкомысленной для ее возраста. Но Туллия по-прежнему отправляет меня сюда, как маленькую девочку, а все потому, что у меня больше нет мужа.

Не открывая глаз, Корнелия протянула руку и провела пальцами по мраморному бюсту возле ее кровати. Бюст Пизона работы дяди Париса, подаренный им на свадьбу. Единственная вещь, которую она забрала из своего дома. Даже с закрытыми глазами она знала, что сейчас ее палец скользит по носу, уху, тонким улыбающимся губам.

Впрочем, ей было трудно представить мужа улыбающимся. Сейчас она мысленно видела лишь его остекленевшие глаза, обрубленную шею, открытый рот, в который преторианец засунул палец, чтобы удобнее было нести голову.

Это был не он. Конечно, не он. Этот страшный рот никогда не смеялся, эти жуткие губы никогда не целовали ее, никогда не улыбались толпе, когда его имя было оглашено как имя наследника императора. Невозможно.

— Жаль, что я не могу быть с тобой, — прошептала Корнелия, обращаясь к мужу. Но теперь он был лишь холодным мрамором, горсткой белого пепла и в любом случае, не мог ее слышать.

— По крайней мере все было сделано, как положено, — заявила Туллия с довольным видом, когда погребальный ритуал завершился, и голова Пизона вместе с телом превратилась в пепел, который затем был пересыпан в небольшую урну. — Нам нужно поблагодарить Диану за то, что она сделала для Корнелии. Подумать только, она лично обошла все преторианские казармы! А ведь она вполне могла бы отправить с этим поручением раба.

— Ужасно, — только и смогла произнести Корнелия, прежде чем ее вырвало на мозаичный пол. Частички рвоты разлетелась во все стороны, попав на вазы и тазик для омовений, стоявший возле кровати. Она так отвратительно себя чувствовала, что решила, будто купленный в храме Изиды талисман — а он по-прежнему был крепко привязан к ее запястью — в конце концов исполнил ее заветное желание. Неужели чудо случилось? Все правильно, Фортуна забрала у меня мужа, но дала взамен его ребенка. Теперь Корнелия была абсолютно в этом уверена и, прижав руки к животу, представила себе маленького мальчика, которого назовет именем мужа и у которого будут такие же темные волосы, как и у его отца.

Увы, уже через неделю у нее начались месячные, и Корнелия в ярости сорвала с руки амулет и вышвырнула в окно. После чего снова слегла в постель, желая или умереть, или зайтись в крике, который не остановится никогда. Но женщины из рода Корнелиев так не поступают, они даже в горе ведут себя сдержанно и достойно.

— Поговори со мной, — пыталась успокоить ее Марцелла. — Я твоя сестра, позволь мне помочь тебе.

Но Корнелия захлопнула дверь перед ее носом. Что Марцелла может знать? Она никогда не хотела иметь детей. Ведь она даже в тех редких случаях, когда они с Луцием спали вместе, принимала всевозможные снадобья, чтобы избежать беременности. Корнелия была отчасти этому даже рада, ведь в противном случае люди начали бы сплетничать, почему ее младшей сестре боги послали много детей, а ей, Корнелии, ни одного.

Стыдись, Корнелия Прима, — укорила она себя. Марцелла лишь проявляет доброту, пытается принести ей душевный покой.

Снаружи снова донеслись голоса. Корнелия услышала разговор Туллии и Гая. Ее брат явно отрабатывал в бане «важный голос», потому что тот теперь гулким эхом отдавался от стен. Ему вторило хрипловатое хихиканье Лоллии. Корнелия испытала короткую вспышку ненависти. Лоллия так же, как и она, совсем недавно овдовела, однако по ней этого даже не скажешь. Впрочем, чему тут удивляться, Лоллия всегда была безмозглой шлюшкой, которой недоступны глубокие чувства. Их она никогда не испытывала. Уже успела снова выскочить замуж и нисколько не переживает о бывшем муже.

Корнелия заставила себя подняться с постели и подойти к окну, из которого открывался вид на атрий. Вечер был по-зимнему зябким — она ощутила это голыми руками, но косые солнечные лучи все еще падали на крышу дома. Гости шумно восхищались орхидеями Туллии. Лоллию было легко различить в толпе по столе из пурпурного шелка. Имперский пурпур. Новый муж стоял возле нее, высокий, красивый, похожий на своего венценосного брата, а парадном одеянии шафранного цвета — неприлично коротком и скрепленном брошами из оникса.

Корнелии показалось, будто ее желудок скрутило в узел. Она сглотнула подступившую к горлу тошноту, чтобы ее не вырвало снова, и когда кислый привкус во рту никуда не исчез, поняла, что больше не может ни минуты оставаться в доме, в котором находятся члены семьи Отона.

Схватила паллу, она выбежала из комнаты, стараясь держаться подальше от громкого смеха гостей, доносившегося из атрия, и незаметно пробежав по коридору, выскочила из дома через предназначавшуюся для рабов калитку. Оказавшись на углу улицы, она не сразу поняла, что не позвала носильщиков паланкина. Неужели это имеет какое-то значение? Мне все равно некуда идти. Кроме того, разве кто-нибудь узнает ее, если она пойдет пешком? Три недели назад она была будущей императрицей, с которой окружающие не сводили глаз, и толпы почтительно расступались, стоило ей где-нибудь появиться. Теперь она никто.

Мимо, с громким гоготом направляясь к ближайшей винной лавке, прошагала кучка легионеров. Стайка девчонок с лентами в волосах и дешевыми сережками в ушах пробежала по противоположной стороне улицы. Размахивая палками, играла в одну им ведомую игру компания уличных мальчишек.

Шлюхи, захотелось Корнелии крикнуть во весь глосс, обращаясь и к детям, и к легионерам. Вы все шлюхи! Всего несколько недель назад они были подданными Гальбы. Гражданами Рима. Теперь все они шлюхи Отона. Отона, который рассыпал медоточивые соболезнования, а сам быстренько конфисковал дом, принадлежавший ей и Пизону, и поэтому ей некуда идти. Теперь она могла вернуться лишь в спальню своего детства. Лишь один человек не предал их, сохранил верность ей и Пизону, когда другие дрогнули.

— Ты еще не поблагодарила центуриона Денса? — спросила у нее Марцелла несколько дней назад. — Мы с Дианой ходили его проведать. Лоллия отвезла его в дом своего деда и пригласила лучших врачей Рима, чтобы те поставили его на ноги. Ведь он спас всем нам жизнь.

Верно. Осознав, что идет по улице с непокрытой головой, как какая-нибудь плебейка, Корнелия поспешила натянуть на голову подол паллы. Да, Марцелла права. Нужно поблагодарить центуриона Друза Семпрония Денса.

Огромный мраморный особняк деда Лоллии находился недалеко. Корнелия увидела в окнах свет, удивительно яркий на фоне сгущавшихся сумерек. Сейчас здесь наверняка ублажают Отонову свору, подумала Корнелия и вновь испытала приступ ненависти. Дед Лоллии, который еще недавно оказывал финансовую поддержку Гальбе и Пизону, разумеется, не стал терять времени даром и взялся за устройство очередного брака Лоллии. Ходили слухи, что он нажил себе новое состояние, продав друзьям Отона дома, из которых ранее аукционеры Гальбы выселили всех жителей. Но он родился рабом и потому не ведает, что такое преданность! Мне давно пора знать, что Лоллия, в чьих жилах течет рабская кровь, не может быть приличной женщиной. И все же Корнелия была рада, что Лоллия и ее дед проявили уважение к бывшему телохранителю и взяли его к себе в дом, чем освободили ее саму от необходимости идти в казармы, чтобы высказать благодарность раненому центуриону. Кроме того, учитывая коварство преторианцев, подло предавших ее мужа, идти туда, тем более, одной, было бы просто опасно.