Возрожденная любовь - Мари Клармон Страница 32

– Этот мир часто бывает недобрым.

Маргарет покачала головой, словно хотела стряхнуть воспоминания. Вся уязвимость исчезла из ее взгляда, и она с улыбкой на лице указала на людей вокруг.

– Может быть, их не затронула жестокость?

– Как вы можете так думать? – От столь неожиданной перемены Джеймсу стало обидно. Куда подевалась та Мэгги? Настоящая Мэгги, а не та, которую она выставляет напоказ? Та, которая знает, что такое боль и страдания? Ее больше не было. Она закрылась от него.

– Со временем они узнают, – сорвался он.

– Или может быть, – продолжила Маргарет, ее учительский тон вернулся, – они просто нашли способ выживать среди жестокости этого мира.

Все его сочувствие и доброжелательность немедленно испарились. Как она может? Как может с такой легкостью скрывать боль, притворяться, что она в ладу со всем светом?

– В отличие от меня, вы хотите сказать?

– Ну зачем вы так говорите?

Джеймс вздохнул.

– Мэгги, вы меня до бутылки доведете.

– Можем выпить чаю, если хотите.

Она это серьезно? Одно короткое мгновение ему казалось, что они равны. Просто двое людей делятся друг с другом.

– Ваши намеки совершенно ясны. Вы сказали, что мне есть чему поучиться у этих жеманных кретинов, болтающихся по парку.

– По-моему, вы принимаете на свой счет все, что бы я ни сказала.

– Боже, женщина! Где вы научились так разговаривать? Вы и в угольной шахте разыщете светлую сторону.

– Я ирландка. Это в нашей натуре.

– Ну а в моей натуре считать все это фарсом.

Мэгги непреклонно на него посмотрела.

– Почему это менее реально, чем ваша боль?

Это остановило виконта. Как удар по голове крикетной битой.

– Прошу прощения?

– Ну, похоже, вы пытаетесь мне сказать, что на свете существует только боль.

Стенхоуп открыл рот, чтобы ответить, но застыл. Он заставил себя посмотреть на проходящую мимо юную парочку и задумался. Когда-то… Когда-то давно он испытывал счастье. Ускользающую мгновенную радость, когда он верил, что мир не несет ничего, кроме блестящего будущего, наполненного детьми и смехом.

Он блуждал взглядом по парку. Зеленая трава блестела в лучах неяркого солнца. Высокие деревья после долгой зимы покрылись листвой – неоспоримым доказательством жизни. Солнечный свет отражался в воде. Почему это не делает его счастливым?

Вокруг было прекрасно.

Может, он просто дурак? Возможно, Мэгги познала боль и смогла превзойти ее, так же как все эти люди. Или он единственный, кто круглосуточно пребывает в состоянии боли?

В этот момент Джеймс заметил молодую женщину, вероятно, лет тридцати, она медленно прогуливалась, ее пышные желтые юбки колыхались на легком ветру. Она со смехом наблюдала за маленькой девочкой, бегавшей среди травы.

Эта малышка металась вперед и назад, гоняясь за маленькой черно-белой собачкой. Длинные светлые локоны прыгали по раскрасневшемуся лицу. Ее радость была такой искренней. Такой чистой…

Пауэрз отступил, из легких словно выпустили весь воздух.

– Мы должны уйти отсюда.

– Что? – Маргарет нахмурилась. – Почему?

Он потряс головой, отвернулся и пошел от нее прочь. Прочь от этой девочки и ее матери.

У Стенхоупа сжалось горло. Было так больно, что он едва мог дышать. Он пошел быстрее. Ему все равно. Все равно, что он повел себя как трус. Все равно, что поступил точно так же, как Маргарет несколько минут назад. Эту боль нужно остановить.

Он был так уверен, что сможет бороться со своими демонами достаточно долго, чтобы обрести независимость. Но одна прогулка в парке – и вся решимость исчезла.

Одно было совершенно ясно: он не в состоянии сделать то, что хочет Маргарет. Он не может вернуться к жизни. Потому что жизнь является постоянным напоминанием о том, что он потерял.

Джеймс шел, пока снова не очутился на углу Гайд-парка на пересечении с Пэлл-Мэлл. Если идти достаточно быстро, то можно убежать от неожиданного образа маленькой девочки.

– Милорд?

Эта ирландская болтушка шла за ним, с трудом проникая через внезапно нахлынувшие воспоминания, которые сама же и пробудила. Он продолжал идти, обгоняя смех собственной дочери. Дочери, которая теперь была бы достаточно взрослой, чтобы играть в парке с собакой. Которая должна веселиться, а не лежать в сырой земле. Эмоции так захватили его, что воздух вокруг начал чернеть.

– Стойте!

Сердце колотилось в груди, но Пауэрз остановился, не имея понятия, что делать дальше. Он, практически утратив способность видеть, обернулся к ней.

Маргарет подбежала к нему.

– Что случилось?

Виконт отвел взгляд, не в силах смотреть на того, кто в него верил больше, чем он сам.

– Маргарет, то, что вы просите меня сделать, невозможно.

– Вовсе нет, – возразила она.

– Да. Прямо сейчас, черт подери, это невозможно! – прошипел он. – Если вы не хотите, чтобы я сбежал в ближайший опиумный притон.

– Вы сильнее этого.

– Нет, не сильнее. – Его трясло. – Это чувство убивает меня.

– А что вы чувствуете?

Джеймс долго не открывал рта. Было бы просто бросить ее, отправиться в Ист-Энд, найти опиумный притон и разделаться с этим.

– Боль, Мэгги, – наконец прошептал он. – Она везде.

– Вы не сможете от нее убежать, – мягко сказала ирландка.

– Почему?

– Потому что она будет преследовать вас где угодно.

– Поцелуйте меня, – неожиданно попросил он. Слова сорвались с губ, но Джеймс знал, что если сможет почувствовать вкус губ Мэгги, то все пройдет. Она может заставить исчезнуть весь этот ад.

Мэгги подняла подбородок и твердо посмотрела на Пауэрза.

– Нет.

Он дернулся. Конечно, она его не поцелует. С какой стати? Он пропащий человек, который даже не в состоянии просто прогуляться в парке.

– Я знал, что вы святая…

– Я не стану вас целовать, – отрезала Маргарет полным сочувствия голосом, – потому что вы просто хотите перестать чувствовать боль.

Виконт сглотнул.

– А это так плохо?

– Да, – сказала она мягко. – Плохо.

– Черт подери, Маргарет!

– Просто скажите это. Что бы ни причиняло вам боль, просто скажите.

Он посмотрел на улицу, зная, что его там ожидает. Это был проклятый путь в пустоту, которую он сам создал и даже некоторым образом полюбил. Но если он туда пойдет, то обратно никогда не вернется.