Просто друзья - Робин Сисман Страница 32

— Держите себя в руках. Я написала, что я высокая и…

— Нет, во втором. Про волосатые ноги… плеть… артистизм…

За соседним столиком мистер Мобильник замер, весь обратившись в слух.

— Вы меня с кем-то спутали. — Так вот что он имел в виду под «оживленным общением». Она встала, смерив Бернарда мрачным взглядом. — Я не отправляла вам второго письма и не заинтересована в извращенном сексе. И в этом вашем проклятом Уильяме Шекспире тоже.

— Черт возьми! Вы такая красивая, когда злитесь! Это часть игры? Обещаю быть пай-мальчиком.

— Вы тошнотворный тип, вам это известно? Прощайте! — Фрея повернулась на каблуках и пошла к двери, провожаемая любопытными взглядами. Лицо ее горело от стыда.

Она услышала скрежет стула за своей спиной.

— Подождите! — воскликнул Бернард. И он потащился за ней, жалобно блея: — Я не грешу, я жертва греха!

Снаружи доносились раскаты грома — начиналась гроза. Фрея открыла дверь и нырнула под потоки воды, казалось, кто-то на небе поливал землю из гигантского ведра. Кеб ее мигал огоньком, словно маяк надежды. Она бросилась к такси по скользкому тротуару, чтобы какой-нибудь ублюдок не выхватил машину у нее из-под носа.

— Поехали! — бросила она шоферу.

— Куда? — спросил водитель, неторопливо складывая газету.

— Куда хотите, только быстрее!

Кто-то забарабанил по стеклу. Это был Бернард.

— Двигай! — заорала Фрея.

— Когда мы встретимся? — кричал Бернард уже на бегу. Машина набрала скорость, и его слова утонули в реве двигателя.

Фрея откинулась на сиденье и закрыла глаза, возблагодарив небо за избавление. Теперь она станет лучше, добрее, терпимее, постарается прощать людям их слабости.

— Поссорилась с бойфрендом? — спросил шофер. Она видела, как он улыбался, в зеркале заднего вида.

— Заткнись! — сказала Фрея. — Твое дело ехать.

Клик-клок — шелестели дворники по стеклу. В водяной дымке расплывались огни. Она промокла и замерзла. Но ехать домой было рано. Дело не в том, что она помешает Джеку и Кэндис, но они, чего доброго, начнут ее жалеть или, что еще хуже, посмеются над ней втихомолку. Идти в бар, где одни мужики, не хотелось, особенно после встречи с Бернардом. В кино она не любила ходить в одиночестве. Можно поехать к Кэт, но тогда придется выслушать лекцию о преимуществах феминисток. Между тем счетчик продолжал мотать доллары и центы.

— Отвези меня в центр, — обратилась она к водителю.

Полчаса спустя, одетая в топ и шорты, оставленные по счастью в ее шкафчике в раздевалке, Фрея ожесточенно крутила педали велосипеда, наматывая милю за милей и оставаясь при этом на одном месте. Пот тек у нее по вискам — она вымещала боль от разочарований этого вечера на сверкающей хромом машине. В зале было еще две женщины, сравнивающие движения инструктора на экране телевизора с собственным тонированным отражением. Что мы тут делаем, спрашивала себя Фрея, с нашими поджарыми, почти тощими, телами, с нашими одинокими жизнями и дорогими стрижками, с нашими мобильными телефонами, на которые никто не звонит? Господи, еще одна горка! Фрея надавила на педали так, что мышцы заныли.

Так, теперь беговая дорожка. Фрея установила нагрузку и пошла быстрой, уверенной походкой, стараясь убежать от стоящего перед глазами видения — Бернарда с его мокрым ртом и похотливыми глазами. Она могла бы наступить ему на ногу своей шпилькой — но не доставила ему такого удовольствия. Фрея прибавила скорость и побежала. Мозг, изобильно снабжаемый кислородом, вдруг переключил передачу. Что могло заставить Бернарда предположить, что она садистка? И что это за второй мэйл?

Она замедлила шаг, и ее чуть было не потянуло назад, следом за дорожкой. Чертов Джек! Так вот почему ее сообщения не появились на экране немедленно, она винила себя — свое неумение обращаться с компьютером, на самом деле Джек просто прочел их, переделал и придумал собственные ответы. Не Бернард отправил ей глупое стихотворение, это Джек сделал из нее дуру. Фрея вновь прибавила скорость. Она обливалась потом. Ну ты дождешься, мистер Джек Мэдисон Третий.

— Мы закрываемся, мисс. Пора домой. — Мужчина в комбинезоне с пылесосом в руках ласково улыбался Фрее с порога тренажерного зала.

Приняв душ и переодевшись, Фрея почувствовала, что ноги дрожат от переутомления. Она побрела к бару, заказала капуччино, булочки с корицей и села на высокий табурет у окна, глядя, как ударяются и текут по стеклу дождевые капли. Какой же она была дурой, если считала, что таким образом может найти совершенного мужчину или хотя бы партнера на время. Даже Джек правильно расшифровал послание Бернарда, хотя она так и не поняла, почему он сыграл с ней столь злую шутку.

Фрея уставилась в чашку, невольно прислушиваясь к разговору двух женщин позади нее — матери и дочери. Они болтали о всяких пустяках. Судачили о родственниках и друзьях, обсуждали рецепты вкусного и некалорийного салата, в какой цвет перекрасить гостиную — персиковый или желтый, и у Фреи защемило сердце. Фрея часто пыталась представить себе, что у нее есть мать. Ласковая и заботливая. Которой можно излить душу и в ответ услышать слова утешения. К которой можно прийти, когда некуда деться. Иногда она мысленно вела с ней разговоры. «Что ты о нем думаешь? — спрашивала Фрея, когда у нее появлялся новый бой-френд. — У вас с папой было так же?» Но мама никогда не отвечала. Потому что не было у Фреи матери, только злая мачеха.

Фрее исполнилось тринадцать, когда отец сказал, что они с Аннабел, его новой подругой, собираются пожениться и переехать в большой дом в Корнуолле. Фрея просто остолбенела. Зачем ему куда-то переезжать? Семь лет они жили вдвоем и им было так хорошо. Фрея ходила в школу, а отец в это время писал свои книги в большой лондонской квартире, которую приходила убирать португалка Сильвия, веселая и добрая, заражавшая всех своей неуемной энергией. Только она, казалось, могла навести порядок в этом доме и избавить их с отцом от хаоса. Во время каникул они путешествовали по Европе, посещали музеи, церкви, библиотеки, ходили в гости к друзьям отца — тоже историкам, как и он сам. «Ты можешь пойти со мной, — говорил отец, — только не жалуйся, что тебе скучно». И она не жаловалась. Отец брал ее с собой на званые ужины, беседовал с ней об архитектуре, о блюдах, которыми их угощали, о людях, с которыми приходилось общаться. Он научил ее играть в шахматы, вист, отличать свежих устриц от несвежих, рассказал, что такое спиннакер [19]и пантеон. Иногда отец позволял ей смотреть, как он бреется, рисуя лезвием забавные узоры на покрытых густой пеной щеках, и она, глядя на него, весело смеялась. Фрея научилась укладывать свой чемодан, стирать белье и просить счет на всех европейских языках. Научилась не беспокоить его, когда он читал газету, сидел в туалете, записывал что-то в тетрадь или просто думал, никогда не спрашивала, сколько он проиграл и есть ли у них деньги. Они останавливались в дешевых пансионах с обшарпанными ванными комнатами и колючей туалетной бумагой, на чужих квартирах, где пахло непривычной едой, иногда — в роскошных отелях, где изображали из себя королей, путешествующих инкогнито. «Позвольте сказать вам, принцесса Пресканни, что вы превосходно выглядите сегодня. Ваши пряжки на туфлях просто ослепительны!»