Огненные цветы - Стефани Блейк Страница 32

Подружкой невесты была Мелани Йетс, сестра Барбары Коллинз. Эфирное создание с ангельским личиком и светлыми волосами, она сделалась ближайшей подругой Равены с тех самых пор, как Уайлдинги осели в Ричмонде. На ней было платье из светло-голубой тафты, в руках – корзина красных роз.

Помимо нее, у невесты было еще шесть подружек. Все они были одеты в золотисто-желтые платья с фестонами и прикрепленными на груди цветами глицинии – белыми, желтыми, пурпурными. В руках – маленькие корзиночки чайных роз.

Букет невесты был составлен из свежайших белых роз и перевит шелковыми лентами.

– Самая роскошная свадьба за всю историю штата, – заявила миссис Джесси Фарнсворт, и слова ее подхватила светская хроника во всех местных газетах.

На Роджере, как и положено, был голубой мундир с алой лентой – мундир капитана кавалерии, в чине которого его и зачислили в виргинскую милицию. Выглядел он, ничего не скажешь, ослепительно, что подтверждалось тайными вздохами и трепетом ресниц собравшихся на церемонию незамужних красавиц.

Роджера приняли в мужской круг южной аристократии как долго отсутствовавшего брата.

В милицию штата его рекомендовали лейтенант Пеннел Коллинз и его друг майор Джордж Мэнсон. Кандидатуру Роджера поддержал и молодой полковник, которому предстояло обессмертить свое имя, – Джеймс Юэлл Браун Стюарт. [10]Друзья и солдаты называли его просто Джеб.

Джеб Стюарт был кавалером до кончиков ногтей. Шести футов ростом, прямой как меч, он, со своими ярко-рыжими волосами, острой бородкой и тонкими, под стать бороде, усиками выглядел настоящим светским львом. Одежда его соответствовала образу жизни полковника – стремительному и неудержимому. Свободная, с развевающимися полами серая шинель на подкладке малинового шелка. Белые перчатки из оленьей кожи. На шелковом поясе лимонного цвета – легкая сабля с украшенной кисточками рукояткой. В петлицу серого мундира он каждый день вставлял свежую розу. А в сезон, когда роз не было, заменял их алой ленточкой. Широкополая шляпа, на правой стороне которой была прикреплена золотая звезда, а на левой – страусовое перо, лихо сдвинута набок.

Роджер влюбился в полковника Джеба Стюарта с первого взгляда. Молодых людей сразу же сблизила страстная убежденность в том, что честь и патриотизм так же священны, как и обет монаха, и что самая лучшая игра на этой созданной Богом зеленой земле – это война.

Жена полковника, Флора, стройная женщина с волосами почти такого же огненно-рыжего цвета, что и у мужа, тоже производила приятное впечатление.

Чисто внешне эта пара нравилась и Равене, однако она так и не избавилась от некоторого ощущения «дистанции» между собой и ними. Точнее, к этим двоим – Джебу и Флоре – следовало бы добавить и ее любимого Роджера.

Свидетелем со стороны жениха на свадьбе, которую отпраздновали в июне 1858 года, был Пеннел Коллинз, и вместе с Джебом Стюартом и шумной компанией быстро перепившихся офицеров-кавалеристов, они далеко за полночь провозглашали тосты и распевали бодрые военные марши под аккомпанемент игравшего на банджо личного менестреля Джеба Стюарта капрала Джо Суини.

Тем временем Равена одиноко лежала на своей супружеской кровати, прислушиваясь к выкрикам кутил, разносившимся по всему дому, и постепенно приходя в бешенство оттого, что едва обретенный муж даже в брачную ночь совершенно не желает считаться с ее чувствами.

Появившись наконец-то около четырех утра в спальне, Роджер прямо в одежде тяжело рухнул на кровать и сразу же захрапел, как грязная свинья.

На следующее утро он рассыпался в извинениях, но на протяжении всего пути – поездом и экипажем – до Филадельфии, где им предстояло провести медовый месяц, Равена и словом с ним не обмолвилась.

Тем не менее в первую же ночь, когда они остановились в отеле, она сменила гнев на милость и допустила его до себя. Каким-то извращенным образом их вчерашняя размолвка, а также отказ Равены от близости на протяжении стольких дней до свадьбы только подогрели взаимное желание, разожгли огонь страсти.

Равена закрыла глаза. Ей чудилось, что у Роджера не две, а дюжина рук или даже больше. Казалось, пальцы его разом ощупывают все ее тело, ни единое место разгоряченной плоти не осталось нетронутым. Вслед за пальцами и губы его проделали тот же маршрут по ее отзывчивому телу: глаза, уши, затылок, плечи, груди, набухшие соски, живот, бедра.

Равена застонала и изогнулась, уступая его жадным ласкам.

– Ну же, милый, ну же! Скорее! – выдохнула она, открываясь ему, как цветок жарким лучам солнца, отдаваясь и беря взамен. – О, мой любимый, любимый, любимый! – выкрикнула Равена, достигнув пика блаженства. – Любимый мой Брайен!

Оба потрясенно застыли. И что это заставило ее ляпнуть такое? Ведь годами она не вспоминала Брайена, и уж о ком в эту сладостную ночь думала меньше всего – будь он жив или мертв, – так это о нем.

Роджер напрягся, поднялся на локтях и пристально посмотрел Равене в глаза, в которых застыло изумление. Убийственная ярость, полыхавшая в его взгляде, не на шутку ее перепугала – такое испепеляющее выражение она видела, только когда он смотрел на Брайена. Какая-то особая ненависть.

– Как ты меня назвала? – процедил Роджер.

– Роджером, а как еще? – попыталась увернуться Равена.

– Как бы не так! Ты назвала меня его именем! Брайеном!

– Ты, должно быть, бредишь. Или у тебя слуховые галлюцинации. Говорят, такое случается в момент сильного эмоционального потрясения. Например, когда ты с женщиной.

– Сука! – Роджер с силой хлестнул ее по лицу. – Ты думала о нем все это время! О нем, а не обо мне!

– Сумасшедший! – Заметив, что он снова замахивается, Равена живо согнула колено и ударила его в пах. Роджер зарычал и согнулся пополам, дав тем самым Равене возможность освободиться от него. Она быстро перекатилась на другой край кровати и соскочила на пол. В последний момент Роджер успел ухватить ее за край пеньюара.

Равена дернулась, и пеньюар остался у него в руках. Равена, обнаженная, подбежала к камину и вытащила кочергу.

– Только попробуй еще раз поднять руку – увидишь, что будет!

Но Роджер был настолько разъярен и от боли, и от унижения, что уже ни на что не обращал внимания. Он решительно двинулся к ней, сохраняя, впрочем, осторожность мастера фехтования, в котором преуспел в свои академические годы.

Роджер сделал выпад правой – Равена выставила кочергу. Но он ловко перехватил ее кисть левой рукой и вырвал грозное оружие.

Извиваясь и шипя, как попавшая в капкан кошка, Равена вцепилась ногтями ему в лицо и плюнула.

Роджер ударил ее по голове, и у Равены все поплыло перед глазами. Она закрыла глаза и упала ему на руки.