Путешествие безумцев - Хелен Хамфриз Страница 32

Чем ближе к Рождеству, тем беременность Тэсс становилась все заметнее. Когда она раздевалась перед сном, очертания будущего младенца проступали под туго натянутой кожей ее живота.

– Я могу помолиться за тебя и твоего незаконного ребенка, – сказала Энни, устраиваясь на своей кровати.

– Помолчи лучше. – Тэсс натянула ночную рубашку и плюхнулась в постель. Да, беременность не изменила ее характера к лучшему. – Сказано тебе, в этом доме бога запретили. Или ты не хочешь подчиняться правилам?

– Но это помогает, – возразила Энни, искренне желая помочь.

Тэсс презрительно фыркнула.

– Где твой бог был сначала, до того как все случилось? – ухмыльнулась она. – Когда еще можно было чем-то помочь? – Тэсс повалилась на подушку и некоторое время брыкалась под одеялом, пытаясь согреться. – Только не вздумай молиться за меня потихоньку, – добавила Тэсс, словно догадавшись, что сейчас делает Энни. – Сказано тебе – я ни в чем таком не нуждаюсь!

В комнате стало по-настоящему холодно, и от их дыхания в воздухе поднимался пар. Простыни отсырели, и хотя Энни положила на себя несколько лишних одеял, тяжесть которых буквально придавила ее, согреться ей не удавалось. В их мансарде не было камина, и по утрам оконное стекло покрывала изморозь.

В доме готовились к зиме, и работы было невпроворот. Всю осень Энни вместе с кухаркой вынимали косточки из плодов, варили варенье из терна и крыжовника. Полные банки выстраивались стройными рядами на полках в кладовой. Овощи с огорода тщательно убрали, засыпали в мешки из грубой ткани и упрятали в специальный погреб – теперь и в январе у них в изобилии будет картофель, морковь и лук, едкий, как правда. Они загружали дом съестными припасами, словно путешественники корабль, на котором намеревались выйти в плаванье по полярным морям.

В холодной спальне с вечно влажными простынями Энни начала тосковать по весне. Ранней весной Тэсс должна родить. Оказалось, что об этом знает уже весь дом, и никто этому не удивляется, что только для Энни это было тайной. Энни почувствовала себя крайне глупо и растерянно, когда кухарка неожиданно поделилась с ней предположением о сроке родов. А Изабель восприняла эту новость до странности легко, только бросила вскользь: «Этого следовало ожидать». О судьбе будущего ребенка не говорили. Отошлют ли его прочь из поместья или он останется тут? Тэсс только злилась на свою беременность, старалась не замечать ее, хотя, по крайней мере физически, это становилось все труднее.

Энни хотелось знать, что Тэсс сама думает о своем ребенке, что она чувствует. Рада ли она? Ведь ребенок, который зрел сейчас внутри ее, будет знать ее очень близко, лучше, чем кто-нибудь другой. Для этого младенца Тэсс сейчас олицетворяет всю вселенную.

– Тэсс? – позвала Энни в холодном мраке спальни.

Ответа не было.

Однажды рано утром, когда все в доме еще спали, Энни спустилась в библиотеку. Ее сжигала жажда чтения, но она не могла сразу решить, какую книгу лучше выбрать в этот мрачный холодный день. Энни остановилась перед шкафами, разглядывая тисненые корешки.

На большом столе мистера Дашелла лежало что-то необычное, что привлекло ее внимание своей странной формой и размером. Подойдя ближе, Энни увидела большой лист фото, на котором было двенадцать отпечатков, изображавших фоне голой стены. Правую руку он держал на старинном глобусе. Энни склонилась над столом, чтобы рассмотреть изображение получше. Да, и мистер Дашелл тоже не устоял, поддался всеобщей мании и сделал у коммерческого фотографа свои фотокарточки, такие модные в те годы, – вроде тех, что собирала их кухарка. Его напряженная и неуклюжая поза напоминала людей на кухаркиных карточках, но зато выражение его лица было совсем другим – радостным, почти ликующим.

– Да, и я поддался этой моде, – раздался голос Эльдона за спиной Энни.

Она подскочила от неожиданности.

Энни обернулась и посмотрела на него. Сейчас у нее не было с собой ни тряпки, ни ведра – ничего, что могло бы оправдать ее присутствие в этой комнате. Но, очевидно смущенный тем, что она увидела эту фотографию, он не спросил о причине ее присутствия в его кабинете. Энни хотелось спросить, знает ли Изабель об этой фотографии, так как была почти уверена, что леди восприняла бы ее буквально как измену, но задать этот вопрос у нее не хватило смелости.

– На снимке вы выглядите счастливым, сэр, – сказала она вместо этого, одновременно пытаясь выдумать причину, извиняющую ее появление в библиотеке.

Эльдон протянул руку и оперся о спинку ближайшего к нему стула.

– Я просто глупец, – сказал он.

– Почему же, сэр?

– Скажи мне, Энни Фелан, есть ли что-нибудь такое, чего бы ты очень хотела в своей жизни?

– Да, сэр, – быть хорошим человеком.

– Я не об этом, не в таком общем смысле. Я имею в виду какую-нибудь определенную страсть, которая бы сжигала тебя изнутри. И чем дольше она не находит удовлетворения, тем больнее жжет.

Эльдон поднял лист с фотографиями, некоторое время рассматривал его, затем положил назад.

– Ты что-нибудь слышала об экспедиции Франклина? – спросил он.

– Это который отправился на Северный полюс?

– Не совсем. Его задачей было отыскание морского пути на запад вокруг арктической части Канады.

– Да, сэр, я слышала, знаю – они все погибли.

– Они все погибли.

– Мне об этом рассказывали. – Энни вспомнила викария с Портмен-сквер, который однажды призвал своих прихожан молиться, чтобы спасательная экспедиция нашла следы Франклина и его команды.

Но какая тут связь с Эльдоном и его фотографическим изображением с рукой на глобусе?

– Я не совсем понимаю, что вы хотите сказать, сэр, – наконец проговорила она.

Садись, – Эльдон подвинул стул, и Энни села.

– Я был почти подростком, когда в 1845 году экспедиция Франклина покинула Англию, – начал рассказывать Эльдон. – И я был вне себя от восхищения. Но как раз вслед за этим я тяжело заболел и на много месяцев оказался прикованным к постели. Все, о чем я был способен думать во время своей болезни, – это как продвигались среди арктических льдов его корабли «Эребус» и «Террор». Я не пропускал ни одного газетного сообщения об этой экспедиции.