Дарю тебе сердце - Нэн Райан Страница 32

– Я по-прежнему тебя боготворю, моя Дайана.

Сердечная тоска и боль последних четырех лет исчезли без следа. В эту минуту для Кэтлин на всем свете не существовало никого и ничего, кроме Доусона Блейкли. Она принадлежит ему – всегда принадлежала и будет принадлежать.

Доусон выпрямился, с легкостью подхватил ее на руки и унес в полумрак спальни. Остановившись перед кроватью, он еще раз припал к губам Кэтлин и опустил руки. Когда ее ноги коснулись пола, она встала на цыпочки и прильнула к Доусону.

Оторвавшись от ее рта, он хрипло прошептал:

– Господи, я почти забыл, какая ты миниатюрная. Можно, я распущу твои прекрасные волосы?

– Любимый, ты можешь делать со мной все, что захочешь.

Темные глаза Доусона вспыхнули. Улыбнувшись Кэтлин такой знакомой – и такой любимой! – улыбкой, он взялся за застежку ее платья.

– Хочешь, я повернусь, чтобы тебе было удобнее? – предложила Кэтлин.

– Не надо, я хочу видеть твое лицо.

Быстро расстегнув застежку, Доусон снял платье, и она осталась в белой нижней рубашке и панталонах.

– Как, ты без корсета? – шутливо изумился он.

– Только сегодня и только с тобой, – призналась Кэтлин.

– Я очень рад.

Сняв с нее тонкую нижнюю рубашку, он коснулся ее обнаженной груди, и Кэтлин невольно вздрогнула.

– Доусон, – выдохнула она, – прошу тебя, разденься.

Доусон поцеловал кончики ее пальцев и мягко проговорил:

– Я думал, ты предпочитаешь, чтобы я подождал…

Кэтлин не дала ему закончить:

– Я не хочу ничего ждать.

Она потянула за полы его рубашки. Через секунду они стояли друг перед другом обнаженные. Каждый жадно пожирал глазами тело любимого. Первым не выдержал Доусон. Он резко, почти грубо подхватил ее на руки. Обнаженные груди Кэтлин прижались к его твердому торсу, бедра уперлись в его плоский живот.

Опьяневшая от желания, Кэтлин смутно сознавала, что ее укладывают на мягкую постель, затем матрац прогнулся под весом Доусона. В следующее мгновение его горячий влажный рот впился в ее губы. Долгие глубокие поцелуи продолжались до тех пор, пока раскрасневшаяся Кэтлин не начала задыхаться.

Доусон уткнулся ей в шею и прошептал:

– Кэтлин, я люблю тебя, я никогда не переставал тебя любить. Боже, как же я сожалею о потраченных годах!

Доусон снова прижал Кэтлин к себе, и она почувствовала, как его тело содрогается от захлестнувших его эмоций. Это не просто трепет нарастающей страсти, вдруг поняла она, тут нечто большее. Встревоженная, она уперлась ладонями ему в грудь и посмотрела в лицо. Красивые черты Доусона исказила гримаса боли, глаза были плотно закрыты, но Кэтлин заметила, что на густых черных ресницах блестит влага. Кэтлин почувствовала, что и у нее глаза защипало от слез.

– Любимый, – прошептала она, – не думай ни о чем. Я тебя люблю, я с тобой, а все остальное не важно. Поцелуй меня так, как будто этих лет не было. Без тебя я была только половинкой человека, сделай меня снова целой.

Доусон стал неистово целовать ее.

– Любимая, бесценная моя, – выдохнул он.

Он склонил голову еще ниже и стал целовать холмики грудей. Кэтлин затаила дыхание, с нетерпением ожидая, когда его губы сомкнутся вокруг напрягшегося пика. Когда наконец Доусон доставил ей это удовольствие и она почувствовала, как отвердевший сосок окутывает влажное тепло его рта, она блаженно вздохнула и обхватила его голову руками, придвигая еще ближе к себе.

– Да, Доусон, да, пожалуйста, – шептала она.

Доусон долго целовал ее груди, доставляя Кэтлин неизъяснимое наслаждение. Но вскоре этого ей стало недостаточно, и Кэтлин вцепилась в плечи Доусона.

– Прошу тебя, – хрипло прошептала она.

Доусон застонал и стал целовать ее живот. Руки он положил на ее округлые бедра, колено упиралось в матрац между коленей Кэтлин. Его лицо оказалось в нескольких дюймах над ее лицом. Поцеловав ее в губы – на этот раз нежно, – он прошептал:

– Сейчас, любимая?

– Да, да! – выдохнула она, приподнимая бедра ему навстречу.

Его проникновение было стремительным и глубоким, и оба задохнулись от острейшего наслаждения. Два тела, одно – большое, сильное, смуглое, другое – миниатюрное, женственное, белое, слились воедино в извечном движении и задвигались в общем ритме, разгоряченные губы шептали признания в неумирающей любви. Весь мир перестал для них существовать. Ни о чем не думая, они вместе поднимались к пику наслаждения. Ни один мужчина не мог заставить Кэтлин Александер ощутить такое блаженство. Волны наслаждения накатывали на нее одна за другой, и она прильнула к Доусону, как будто боялась утонуть. Ни одна женщина не могла подарить Доусону Блейкли столь сладостного взрыва наслаждения. Только маленькая светловолосая красавица способна вознести его к головокружительным высотам, а затем держать в объятиях крепко и нежно, пока он медленно спускается на землю, обнимая ее крепкими руками.

Кэтлин проснулась с ощущением умиротворения, повернула голову и посмотрела на Доусона. Он спал на спине, грудная клетка ровно вздымалась и опадала, и это зрелище странным образом внушало ей чувство уверенности и безопасности. Некоторое время она лежала неподвижно, разглядывая дорогое лицо, которое напоминало ей милое личико ее сына. Приподнявшись, Кэтлин склонилась над ним и впервые заметила у него на шее золотую цепочку с маленькой камеей – той самой, которая была приколота к ее платью в ночь, когда они занимались любовью на борту «Моей Дайаны». К ее глазам подступили слезы. Она понимала, что должна уйти, пока Доусон не проснулся, потому что если его сильные руки снова коснутся ее…

Кэтлин соскочила с кровати, быстро оделась и на цыпочках вышла в гостиную. Подойдя к письменному столу, она нашла голубой листок бумаги, чернила и перо, непослушными пальцами написала коротенькую записку, положила ее на подушку рядом с Доусоном и снова направилась в гостиную. Но уже в дверях Кэтлин не выдержала и вернулась к кровати, поцеловала свои пальцы и поднесла их к губам Доусона. Сдерживая рвущиеся наружу рыдания, Кэтлин поспешно выбежала.

Доусон проснулся в два часа ночи и обнаружил, что спит в пустой постели. У него мелькнула мысль, что Кэтлин может быть в гостиной, но в глубине души он уже знал, что она исчезла.

Он заметил на подушке голубой листочек бумаги.

«Любимый!

Ты подарил мне райскую ночь. Воспоминание о ней я бережно сохраню в памяти навсегда. Но, любовь моя, эта ночь ничего не меняет. Если то, что было между нами, что-нибудь значит для тебя, умоляю, не пытайся искать со мной встречи.

Твоя Дайана».

Доусон перечитал записку, скомкал ее в кулаке, лег на спину и уставился невидящим взглядом в потолок. Застонав от нестерпимой боли, перекатился на живот и зарылся лицом в подушку, которая еще хранила ее сладкий аромат.