Мадам, вы будете говорить? - Мэри Стюарт Страница 32

Мадам, вы пойдете и поговорите со мной?

Старинная песня

– Я, наверное, все перепутала, – начала я, – потому что многое произошло прежде, чем я стала обращать на события особое внимание. К тому же сомневаюсь, что у меня есть дар рассказчика. Но я постараюсь.

Итак, я начала описывать ему все, что смогла припомнить: знакомство с Дэвидом и потом отчет миссис Палмер о суде над Байроном, путешествие в Ним и реакцию Дэвида на присутствие отца. Возвращение домой, полудоверие Дэвида и его странную детскую настойчивость, просьбу ничего не говорить Лоран. Обрывок разговора, услышанный у номера Лоран тем вечером. И повсюду присутствовал этот человек – Марсден: он подносил огонек к сигарете Лоран, слонялся в темноте у Роше-де-Дом, ехал в Ним на автобусе, поднимался с Дэвидом в сады на следующее утро…

Ричард молча слушал меня и чертил узоры в лужице пролитого вина на поверхности стола, наклонив голову и нахмурившись.

– Вы видите теперь, – сказала я, – почему я вела себя так глупо. Я даже, пропустила тот факт, что Дэвид ненавидел Лоран, подчеркивая, что у нее и у него разные фамилии. Я просто решила, что должна держать мальчика подальше от вас. Я… я довольно сильно увлеклась Дэвидом, – закончила я, запинаясь.

Он бросил взгляд, вызвавший у меня прилив крови к щекам, затем вернулся к своим рисункам на поверхности стола.

– Да, Дэвид, – медленно проговорил он. – Мы все время возвращаемся к Дэвиду. И к старым вопросам. Почему он уехал вот так, без единого слова; в какую версию о той ужасной ночи он верит теперь; почему боится встречи со мной… Вы знаете, я даже думал, что они могли разделаться и с ним тоже, пока не получил анонимное письмо из Парижа.

– Анонимное письмо?

– Я получил их несколько дюжин, – сказал Ричард коротко. – Обычная грязь. Она всегда начинает всплывать, когда суд над убийцей открывает сточную трубу. Это было отправлено из Парижа, и тот, кто его написал, явно знал и меня, и Дэвида, и видел его во Франции. Оно содержало, конечно, множество оскорблений – ну, да это не важно.

– Ричард, как это отвратительно!

– У меня появилась зацепка. Моя экономка рассказала, что Дэвид уехал с Лоран, а я знал, что Лоран собиралась вернуться во Францию. Это меня напугало. Поэтому я перевернул небеса и землю и переправил автомобиль через Ла-Манш на следующем же пароме. В моей квартире в Париже – у меня комната над офисом – меня ждало еще одно письмо.

– Кто же его написал?

– Лоран, – сказал он мрачно. – Дорогая Лоран. На этот раз оно было не напечатано, а написано, но что-то делало его простым продолжением первого.

– В нем говорилось о Дэвиде?

– Да. Мы – она и я – должны будем встретиться и поговорить о его будущем. Но так как Дэвид не желает видеть меня, да и она тоже не готова пока к встрече, она увозит его из Парижа и свяжется со мной позднее. В письме было еще много всего, но суть заключалась в этом.

– Что же вы сделали?

– Письмо отправили из Лиона, поэтому, разумеется, я ринулся туда. Я охотился там пару дней, обходя кафе, задавая вопросы, пока не ухватился за ниточку. Лоран довольно заметная женщина, как вы знаете, и бармен в одном из отелей припомнил, что видел ее и она собиралась на юг. Не буду утомлять вас подробностями, но я довольно легко следовал за ними до Булони, а затем свернул не туда. Их видели на дороге в Пон-Сен-Эспри, это, как вы знаете, за Роной, по пути в Ним. Что ж, я доверился своему чутью, и прибыл в Ним с надеждой. Надежда не оправдалась, но я был близок к успеху.

Я заметила:

– Неудивительно, что вы хотели меня убить, когда были возле Дэвида так близко, и тут я встала на пути. Он сказал с раскаянием:

– Я думал, вы с ними заодно. Видите ли, я не верил ни секунды, что Дэвид сам не хочет со мной встречаться. Я думал, она… они… могли держать его под надзором, не позволять ему писать. Я думал, вы из их компании, и хотел вас убить. – Он улыбнулся. – Бедная маленькая Чарити, я перепугал вас до смерти?

– Да. Поэтому вы и сказали мне, что уже совершили одно убийство?

– Конечно. Я не знал, что они вам рассказали, хотел напугать вас и преуспел в этом. Вы упали в обморок. Меня следовало бы за это высечь.