Покоренная викингом - Хизер Грэм Страница 32

Пока, однако, ей нечего было бояться. В зале стояла гробовая тишина, и все глаза были устремлены на нее. Волосы окутывали ее каскадом золотого огненного дождя, она была до боли прекрасна и притягательна, женщина, за которую действительно любой мужчина мог бы отдать жизнь.

«Да, конечно, ей бы хотелось, чтобы я умер», — подумал Эрик. Он просто не мог допустить этого.

Она снова начала медленно двигаться и тихо говорить, и Эрик, задумчиво наблюдая за ней со своего места рядом с королем, удивлялся, как она смеет снова бросать вызов Альфреду, когда она уже достаточно пострадала за свое непослушание. Но до чего искусно изменила она повествование! И при всем своем негодовании Альфред ждал. Она была умна. Опасно умна, потому что, пока люди сидели тихо, завороженные ее необыкновенной красотой и наивностью, с которой она рассказала легенду, она продолжала говорить. Она рассказывала о деде Альфреда и о его отце, и братьях. Затем перешла к самому большому сражению в жизни короля — битве с датчанином Гутрумом. Это было в 878 году. Датчане удерживали Нотумбрию, убив Эдмунда из Восточной Англии, и сильно теснили Альфреда Уэссекского. Несмотря на существенное превосходство сил противника, саксонский король не смирился с поражением и отвел свои силы на остров в цитадель, окруженную болотами. Валлийцы Корнуолла были в союзе с датчанами, и ситуация складывалась безнадежная. Но на клич Альфреда пришли саксонские войска из Девона, готовые доверить свою судьбу великому полководцу Альфреду Уэссекскому, человеку, который решил, во что бы то ни стало удержать эту часть Англии. Разразилась битва при Этандуне, и теперь датские завоеватели были принуждены заключать мирный договор с саксонцами на их условиях. Гутрум поклялся оставить Уэссекс и уйти на север. Он принял христианскую веру, но, увы, слово викинга не твердо, и теперь Гутрум снова угрожает саксонцам.

Рианон упала на пол и замолчала. Она медленно воздела руки к небу, а потом поднялась, как молодой олень, на носочки и вытянулась в струну.

Затем она вновь опустилась на пол, свесив голову на грудь. После этого она вскинула подбородок, обвела взглядом зал и выкрикнула:

— Да здравствует Альфред, король Уэссекса! Огонь снова вспыхнул, и в зале стало опять светло. Несколько минут стояла полная тишина, потом раздались рукоплескания, и присутствующие подняли кружки за здоровье короля.

Затем снова воцарилась тишина.

Ее танец и повествование были такими прекрасными, такими захватывающими, что никто уже не помнил начала и не думал о том, что она нанесла оскорбление гостям. Люди Эрика были не в меньшем восторге, чем саксонцы. Однако постепенно они начали понимать, что к чему, их хлопки замолкли, и Эрик, откинувшись на спинку стула рядом с королем, видел, что все они устремили взгляды на него.

Чтобы сохранить свое достоинство, он вынужден был принять ее вызов. Но если он посмеет обидеть девушку, которая так красноречиво восхваляла великого короля Уэссекса, люди, осуждавшие ее за неповиновение своему властелину, да и сам король, грудью встанут на ее защиту. Она поставила его в очень опасное и двусмысленное положение, и он дал себе слово, что ей придется заплатить и за это.

Она по-прежнему лежала на полу, завернувшись; в свои одежды. Но ее глаза были устремлены на него, и он увидел в них серебряный отблеск, хитрый блеск. Она прекрасно осознавала, какое впечатление произвела на зрителей и уже праздновала одержанную над ним победу.

Некоторое время он сидел молча, а затем медленно поднялся с места. Он возвышался над собравшимися, превосходя всех ростом и силой, горделивый в своем малиновом плаще с изображением волка.

Он отодвинул стол и направился к ней в звенящей тишине. Она следила за ним, и торжество в ее взгляде сменялось тревогой. Она проворно поднялась на ноги, но Эрик заметил, что она была далеко не так спокойна, как ей хотелось бы казаться: жилка на красиво очерченной шее судорожно пульсировала, а грудь бурно вздымалась и опускалась.

Он встал перед ней, слегка улыбнулся и отвесил низкий поклон.

Этого она не ожидала. Она была уверена, что он выйдет из себя, потребует удовлетворения, а король не станет его поддерживать, потому что в ее повествовании не было ни слова лжи. Первый набег на Линдерсфарн, описанный в летописях, действительно совершили викинги, которые осквернили святыни монастыря Святого Гутберта. Никто не смеет отрицать этого и те люди короля, которым теперь напомнили об этом, сочтут новый договор нечестным союзом.

Он все шире улыбался, хотя она видела, что лицо его напряжено, а губы кривятся. Их взгляды встретились, его голубые глаза словно заворожили ее: она могла только смотреть на него, не шевелясь и не отводя взгляда. В зале потемнело, и они были один на один. Царило такое напряжение, что казалось, в самом воздухе пробегали разряды, словно в преддверии бури. Текли секунды, казавшиеся вечностью, потому что она по-прежнему не могла оторвать взгляда от глубокого омута его голубых глаз. Она откинула голову, изо всех сил стараясь отвести взгляд, и поклялась, что не покажет своей слабости. Огонь то утихал, то снова разгорался в тишине, и отблески его танцевали по стенам, проникали прямо ей в душу. Но это не огонь, внезапно поняла она, а сила, исходящая от викинга. Мускулы играли на его обнаженных руках, отливающих бронзой. Перед ней стоял великолепный воин, уверенный в себе и беспощадный. Одновременно она ощутила и другую силу, силу его ума, и в эти мгновения ей стало ясно, что она вступила в борьбу не с глупцом, а с человеком, который всегда думал, прежде чем принимать решение, и тщательно взвешивал свои поступки. Если он задумал отомстить, он это сделает и будет готов отразить любой ее удар. Он пристально смотрел на нее, но она не дрогнула, не потеряла самообладания. Он сказал, обращаясь к королю: — Действительно, Альфред, вы предложили мне в жены самое лучшее сокровище Саксонии. Все сенешали из страны моей матери посрамлены, она превзошла и всех скальдов Норвегии, потому что ни один человек не может рассказать легенду таким прекрасным голосом и сопровождать ее столь чудесным танцем.

Он взял ее за руку. Ее нежные пальцы утонули в его огромной длани.

До Рианон с трудом дошло, что король тоже встал. Напряжение продолжало висеть в воздухе, как туманный водоворот, как жар, отгородивший их от окружающих.

— Конечно, она удивительна, — продолжил Эрик. — Я чуть было не бросился сражаться с моими собственными предками, хотя уже давно от них остались только бесплотные души. Эта прекрасная леди, которая так гостеприимно встретила меня на берегу, настолько хороша, что я просто околдован.

Совершенно неожиданно его пальцы стиснули ее руку так сильно, что она чуть не закричала. Его глаза загорелись настоящим ледяным огнем, когда он повернулся к королю, не отпуская при этом ее руки.

— Дорогой Альфред, я настолько очарован, что не могу больше ждать, чтобы объявить ее моей невестой. Пусть семена раздора останутся на прибрежных скалах, чтобы они не смогли укрепиться и прорасти. Давайте забудем прежнее и скрепим наш союз здесь и прямо сейчас. Я не посрамлю вашего королевского дома, но я не переживу еще одной ночи без этого прекрасного залога мира и доброй воли.