Хозяйка ночи - Мартина Коул Страница 32

Все эти разговоры о неграх, о том, как негры замечательно танцуют, какая у них природная пластика… Белым нравится твоя музыка, твои душевные песни, нравится вращаться в обществе чернокожих музыкантов, потому что это модно, но если белые узнают, что ты спишь с кем-нибудь из их женщин, то они превращаются в стаю хищников. Как там сказал этот парень – Шекспир, что ли? Черный баран, покрывающий белую овцу. Что ж, именно это Эвандер и сделал. И, боже, как же ему это понравилось!

Ночь, проведенная с Керри, стоила всего того, что может обрушиться на его голову. Аромат ее кожи, шелк черных волос – такого еще никогда не случалось в его жизни. К тому же она оказалась девственницей, и это тоже было замечательно! Девственница! В темноте прошедшей ночи он был так поглощен своим желанием обладать ею, что совершенно не думал о последствиях. Сейчас, когда спящая девушка лежала возле него и солнце начало пробиваться сквозь занавески, ему стало страшно. Однако желание снова обладать ею превозмогало страх.

– Эвандер, любовь моя, иди ко мне!

Он взглянул ей в лицо и увидел, что девушка смотрит на его набухающий член таким же зачарованным взглядом, каким он смотрел на ее прекрасное тело. Ее длинные белые пальцы гладили все его тело, ласкали его мужскую плоть. Он громко застонал и начал ласкать в ответ ее большие белые груди с розовыми сосками, покрыл поцелуями ее живот и понял, что пропал, что ни сейчас, ни впредь он не сможет устоять перед властью ее тела. Разум полностью отключился, и пучина страсти поглотила Эвандера.

Бриони и Томми обедали, но Бриони лишь рассеянно размазывала еду по тарелке.

– Вчера мы имели оглушительный успех, Бри.

Она кивнула:

– Да, хорошо все прошло. Керри была великолепна.

– Послушай, Бри, как говорится, слезами горю не поможешь.

Она покачала головой:

– Каждый раз, когда я думаю о том, что случилось с Жинелль, я вся закипаю от злости. Не могу просто сидеть сложа руки и ждать очередной подлости. А вдруг они решат причинить вред кому-нибудь еще из наших девушек?

– Мы усилим охрану. Черт возьми, Бри, да в наши дома сейчас даже муха не сможет залететь незамеченной.

– Я думаю, мы должны все рассказать девочкам. Они вправе знать об этом.

Томми рассерженно отодвинул от себя тарелку.

– Рассказать? Чтобы началась паника и они все разбежались? Чем меньше девушек в курсе дела, тем лучше. Если в городе заговорят о том, что у Бриони и Томми проблемы, то нам не поздоровится. Нет уж, мы должны держать все в секрете, должны подождать и посмотреть, что будет. Если бы с девушкой расправился какой-нибудь маньяк, то тело не прислали бы. Труп Жинелль – предупреждение лично нам.

– Конечно, тебе-то что? Не тебе ведь идти к матери Жинелль и сообщать, что ее дочь мертва. Мне еще нужно придумать историю, будто с ней произошел несчастный случай или что-нибудь в этом роде. Как я скажу матери, что ее дочь, ее единственная кормилица разделана на куски, словно коровья туша?!

Томми встал и, обойдя круглый стол, подошел к Бриони. Он нежно обнял ее и прижал к себе.

– Послушай, любимая, постарайся расслабиться. Как только мы узнаем, кто это сделал, он не жилец.

Бриони подтвердила:

– О да, он не жилец, Томми. Я уничтожу его сама. Своими собственными руками.

Он крепче прижал ее к себе. Еще никогда в жизни он не видел Бриони такой. Казалось, смерть Жинелль задела ее лично – словно погибшая была ее дочерью или сестрой. Томми не мог понять, какие чувства Бриони испытывает к своим девушкам. А она любила их. Всех вместе и каждую в отдельности.

Мария Юргенс была женщиной крупной. Ее отца, шведского матроса, отличали высокий рост и могучее телосложение. Ее мать была ирландка. Мария унаследовала стать и белокурые волосы отца вкупе с ирландским характером матери. Двадцать лет назад Мария пользовалась огромным спросом у мужчин. Ее большая грудь и тонкая талия в сочетании с высоким ростом и прекрасным цветом волос заставляли богатых мужчин терять голову.

Мария понимала, что получает безумные деньги только благодаря своей неординарной внешности, и всячески старалась еще подчеркнуть эту необычность. Она носила туфли на высоченных каблуках и потому казалась даже выше, чем на самом деле. Девушку крайне забавляло то, что большинство ее клиентов были мужчинами маленького роста – она от души смеялась над этим, складывая гинеи в кошелек. Сейчас, глядя на коротышку, сидевшего перед ней, Мария снова с трудом подавляла смех. Мужчина достал сигару. Судя по запаху, сигара была дорогой, а по размеру практически не уступала росту коротышки.

– Ну, Мария, что скажешь?

Она сплюнула в камин и безразлично пожала плечами.

– Мне нужно все хорошенько обдумать. Я дам тебе ответ завтра.

Она заметила, что ее собеседник нахмурился, и вновь подавила в себе желание рассмеяться.

– Ты вообще понимаешь, что я тебе предлагаю?

Она кивнула:

– Понимаю.

– Ну и что ты об этом думаешь?

– Мистер Болджер, прежде чем принять предложение, я всегда хорошенько его обдумываю. Мне кажется, именно так дела и делаются.

– Как тебе будет угодно, Мария. Завтра утром я жду ответ. Он встал. Женщина также поднялась, чтобы проводить его.

Возвышаясь над ним, она протянула ему свою огромную руку с ярко-красными ногтями и крепко сжала его ладонь, демонстрируя силу. Когда мужчина удалился, Мария позвонила в колокольчик. В комнату вошла молоденькая служанка, и Мария, мило ей улыбнувшись, сказала:

– Принеси-ка мне виски и чего-нибудь перекусить.

– Да, мэм.

Мария откинулась на спинку кресла и задумалась. Болджер был обычным бандитом, хотя и очень жестоким. Этот замысел – уничтожить Бриони Каванаг и Томми Лейна – не мог возникнуть в его пустой голове. Его явно кто-то надоумил. Любая дельная мысль в голове Болджера умерла бы, не вынеся одиночества. Нет, здесь, безусловно, замешан кто-то еще.

Служанка принесла поднос с виски и едой. Поблагодарив, Мария велела ей вызвать Большого Джона. В ожидании она написала записку Бриони Каванаг, пригласив ее к себе в заведение в семь часов вечера. Две сучки сговорятся быстрее, чем сучка с кобелем. От людей Мария слышала, что с этой Бриони Каванаг надо держать ухо востро.

Сэнди Ливингстон шел со своим сыном Питом по Каледония-стрит. Мальчик до смешного походил на отца. Питу недавно исполнилось пятнадцать, но он уже догнал папашу по росту. У обоих были голубые водянистые глаза, красноватый цвет лица и рыжеватые волосы и брови, из-за которых Сэнди и получил свое прозвище. [2]Пит обожал отца. Он знал, что Ливингстон-старший известен своей силой, что ему платят хорошие деньги за устранение неугодных людей, и с нетерпением ждал того дня, когда сможет присоединиться к отцу и продолжить семейное дело. Его старшие братья уже работали сами, зарабатывая себе славу. Семья Ливингстонов была силой, с которой считались во всем Ист-Энде.