Сословные условности - Ирина Мясникова Страница 32

– Точно! – Наташа вспомнила Котиного мужа Андрюшеньку. – Некоторые вот по сильной руке аж истосковались.

– Кстати, это естественно, – продолжила Забелина. – Совсем недавно ещё жили в рабстве, привыкли, вот и хотят обратно.

– Здрасьте! Как же это недавно? – возмутилась Ирка. – У нас рабство, то есть крепостной строй, в 1861 году вроде отменили, примерно в то же время что и в Америке.

– Это ты колхозникам расскажи, которым паспорта стали выдавать только с августа тысяча девятьсот семьдесят четвёртого года!!! Или рабам Гулага на стройках социализма.

– Тут не поспоришь. – Ирка нахмурилась. – Но сейчас-то всё изменилось.

– Что изменилось? Вдох, выдох и в обратный зад. Это я по своим клиентам очень хорошо вижу. Бизнес на ладан дышит, частная собственность приобретает символическое значение, того и гляди, плановую экономику устроят. Они ж ничего другого не умеют. Хотя, они и этого не умеют. Ломать только могут всё, к чему ни прикоснутся. Какая уж тут свобода и независимость?

– А вот Муха говорит, что свободен, независим, и хорошо жить можно, главное дружить с правильными людьми, – сообщила Наташа. – Он нам даже одного такого правильного показал. Тоже на Ирку сразу залип.

– О! Муха в своём понимании мироустройства, похоже, уже продвинулся от рабовладения к феодализму.

– Почему это?

– Ну кто такой правильный человек по сути своей? Это же феодал, который за своих людишек заступается перед другим феодалом.

– А Смирнова знаешь, кто теперь? – Наташа сделала страшное лицо и руками изобразила огромные сиськи.

– Конечно, знаю. – Забелина ухмыльнулась, и Наташа поняла, что та наверняка встречалась с прокурором Смирновой. – Она царёв человек, но и им не сладко. Всегда может крайней оказаться.

– Говорит, нам всем кабздец. – Наташа тяжело вздохнула.

– Подтверждаю! – Маринка Забелина тоже тяжело вздохнула. – Ей, кстати тоже, но она предпочитает об этом не думать. Смирнова совсем не дура, хоть и зубрилка.

– Блин, давайте о хорошем лучше, о личном, – предложила Ирка и тяжело вздохнула не хуже остальных.

– А чего хорошего есть в личном? – Маринка Забелина пожала плечами.

– Ты не замужем? – высказала предположение Ирка.

– Разумеется! Кто в здравом уме может выйти замуж и заводить детей в подобной ситуации?

– Но такая ж ситуация не сразу сложилась?

– Правильно! Я этим воспользовалась и сделала карьеру, деньжат слегка заработала.

– Ну сейчас ещё не поздно, ну это, детей хотя бы. Женщине без детей никак нельзя, – Ирка развела руками.

Наташа мысленно не согласилась с подругой, вспомнив, как тяжело растила Максика, и как Котя с прокурором Смирновой радовались, что хоть ненадолго своих сбагрили, Аллочка Верюжская тоже как-то не выказывала тоски по ребёнку в языковом лагере, да и сама Ирка, вон, совсем что-то по дочери не скучает, наоборот.

– Поздно, девочки, да и, честно говоря, неохота, – призналась Маринка. – Скучно мне. Нету в моём окружении мужчины, с котором мне было бы интересно, а с другими я не хочу иметь ничего общего, тем более детей.

– «Девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества». Это нам тот правильный, ну который у Мухи феодал, сказал сразу, как только Ирку увидел.

– Он абсолютно прав, если, конечно, он имел в виду девушек с мозгами, а не с богатым папой.

– Как хорошо, что я дура, – поведала Наташа. – У меня не всё ещё потеряно.

– Да, – подтвердила Ирка. – У неё роман с сантехником.

– О! – Забелина встрепенулась, глаза её загорелись, и Наташа поняла, что та тоже видела это вот про сантехников и «дас ист фантастиш».

– Он не простой сантехник. Он директор-сантехник, – пояснила Наташа. – Сейчас в отъезде. Где-то под Москвой сантехнические прелести насаждает.

– Правильно. Даёшь, тёплый сортир в каждый дом! – провозгласила Забелина. – Очень полезная профессия, одобряю и немного завидую. Мне на самом деле очень хочется любви такой, чтоб башку снесло. Правда, боюсь, сначала снесёт, а потом ведь на место встанет, и будет мне большое разочарование. Так что стараюсь с любовью вообще не связываться.

За время этой беседы девушки приговорили и банку с икрой, и огурцы с рыбой, и ветчину, и сырную тарелку, и коробку с малиной. Выпили всё шампанское и приступили к коньяку. Маринка нарезала лимон.

– А вот дядечка, сосед твой, – сказала Наташа.

– Что?

– Хорошенький и не дурак вроде. Ирке, может, и подошёл бы, раз тебе ни к чему. – Наташе казалось, что имея в отличие от окружающих какого-никакого перспективного сантехника, она просто обязана позаботиться хотя бы об Иркиной личной жизни. Тем более, что дядечка в таком хорошем доме проживает, может и не магнат, но явно зажиточный.

– Думаешь подошёл бы? Жену с детьми за границу на всё лето выслал и распоясался на свободе. Жена его тут у нас главная склочница. Видать собрание специально устроили срочным порядком, пока она не примчалась. Вы б её видели! Эта бы вас точно побила.

– Ну почему всё время так?

– Как? – не поняла Маринка.

– Как только мужик ничего себе такой, так сразу у него жена жуть жуткая, и наоборот.

– Потому что все они, как один, внутри себя именно жуткие жути и есть. Они друг друга себе тщательно подыскивают. Это он с виду только лялечка прекрасная, а копни поглубже, червяки полезут.

– А я думала, внешность соответствует содержанию. – Наташа расстроилась. Вся её такая стройная теория про Бога, который сверху отвешивает всем внешность согласно их душевным качеством, разбилась в пух и прах об этого дурацкого соседа Маринки Забелиной. Может, он всё-таки исключение?

– «Девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества», – затянула Ирка.

– Разве в Америке не так? – спросила Маринка.

– Так, – ответила Ирка. – Только я надеюсь, что где-то ещё есть умные мужчины, которым тоже трудно избежать одиночества.

– Конечно, есть! Вот, к примеру, сантехники, – радостно добавила Наташа.