Упал. Очнулся. Папа! - Янина Логвин Страница 32

Но Воронов по-прежнему стоически держался — напряженно, но держался! И, глядя на это, я вдруг подумала: а может, у меня даже выйдет в магазин сбегать? Быстренько! Время-то идет, скоро придет пора возвращаться, а мне семью чем-то кормить надо.

Решившись, слезла с окна и шустро оделась — сапоги, шапку, шарф, пальто-пуховик. Натянув перчатки, повесила на плечо сумочку и помчалась вниз, пока не передумала и не опоздала.

Торговый центр, в котором располагался большой супермаркет, несколько кафешек, игровых зон, кинотеатр и прочее, располагался недалеко — в конце квартала, минут десять всего ходьбы. А если быстрым шагом с перебежками — то и за семь минут добраться можно.

Я добралась за шесть. Сначала купила одно «кое-что», потом, подумав и прикинув наличность на банковской карте — и второе «кое-что» купила, а потом и до продуктов очередь дошла. Да так дошла, что из магазина я вышла с двумя полными пакетами в руках — Воронов хоть и был мужчиной поджарым, без капли лишнего веса, но на диете точно не сидел, это я успела заметить.

Назад возвращалась уже не так быстро — обошлась без перебежек. С двумя объемными пакетами не очень-то поспешишь, поэтому во двор зашла простым шагом и потянула покупки к подъезду — первый раз, что ли? После колясок, детских велосипедов и детей на руках — любой маме к тяжестям не привыкать. Посмотрела на заснеженную площадку: успела ли? Всё ли с детьми в порядке? И заметив на вершине ледяной горки радостно кричащего Стёпку в скособоченной шапке и Сонечку в светлом комбинезоне, выдохнула — успела.

— Мама! Эй, мы тут!

Меня окликнула Рита, первой заметив из четверки. Любимая племяшка сама догадалась меня называть при госте «мамой», и я вроде была к этому готова, но сердце по-новому отозвалось — едва ком дыхание не перекрыл. Рита для меня давно стала больше, чем лучший друг и дочь Ольги. Она уже была моей, но сама бы я никогда не осмелилась попросить меня так называть.

— Мам, я сейчас!

— Рита, куда? Стой на месте! — услышала я вдруг знакомое гоблинское, строгое и непререкаемое. Таким тоном Воронов раздавал указания своим подчиненным — попробуй ослушаться. И Риточка остановилась, удивленно повернувшись к мужчине.

— Держи санки и никуда не уходи, я сам!

Я невольно замедлила шаг, заметив, что Воронов направился ко мне. Да что он себе позволяет? И все же на грубость это похоже не было, скорее на «четкое руководство к действию», поэтому и возмутиться не вышло.

— А вы… все еще гуляете? — спросила, когда мужчина почти приблизился. — Не замерзли?

Подойдя ближе, он нервно пыхнул резко очерченными ноздрями, сверкнул холодными глазами…

— Эй, что случилось?

… и отобрал пакеты из рук.

— Издеваешься?! — рыкнул.

От неожиданного вопроса я растерялась. Неужели дети довели? Так ведь он сам согласился с ними идти гулять, никто не заставлял.

— Я?

— А кто? Ты зачем меня перед людьми позоришь? — заявил тихим, но очень грозным шепотом. — Выставляешь идиотом!

Я так рот и открыла — не зная, то ли мне извиняться, а то ли оправдываться. Так и знала, что Стёпка что-то вытворит. В генерации чудо-идей и воплощении их в жизнь мой сын был гением. Иногда сама поражалась его таланту.

Ой, а может, это Сонечка нечаянно проговорилась?

— Подожди, но ты ведь сам вызвался с ними гулять, — как бы намекнула в лоб. — Если дети тебя не слушались, это еще не означает, что они хотели выставить…

Но Воронов вновь меня удивил.

— Причем тут дети? — выпалил. — С ними я и так сам разберусь.

— А кто тогда причем?

— Ты.

Не поняла.

— Сказать, что ли, не могла? У тебя язык есть? Или ты вдруг общаться разучилась?

— Нет, я не… Эй, — нахмурилась, — ты почему со мной так разговариваешь?

— Никогда больше, Даша. Никогда не смей меня ставить в такое дурацкое положение, как сейчас! Это вопрос мужской гордости, если хочешь.

— Ч-чего?

— Того!

— Да какое еще дурацкое? — развела я в стороны теперь уже свободные руки, ничего не понимая. — Причем тут гордость? Ну, погулял один раз. Подумаешь! Ты знаешь, сколько раз я сама…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Давай, еще истерику тут устрой.

— А?

— Бэ! Теперь понятно, почему мы с тобой ссоримся, — и взгляд такой, будто ему и в самом деле всё со мной понятно.

— Ну и почему? — хмыкнула.

— Потому что у меня жена не только обидчивая, но еще и упрямая! И сейчас все видят, как она сама таскает сумки в то время, как у нее есть муж! Но я не собираюсь терпеть то, что ты меня и в грош не ставишь!

— Но…

— И выяснять отношения на улице — тоже не собираюсь. Идем, дома поговорим!

Сказал, развернулся и пошел в нужную сторону мимо детской площадки.

— Степан, домой! Девочки, догоняйте!

— Ага! Идем, пап!

— Сейчас!

И снова рот сам собой открылся при взгляде на то, как послушно Стёпка скатился с горки и трусит к Воронову, отряхивая с шапки снег.

Что, и ни одного возражения не будет от сына? Совсем?! И жвачки-жвачной «Ну еще пять минуточек!»?

— Ну, знаешь… пф! — только и выдохнула, увидев, как Рита с Соней тоже дружно покатили пустые санки к подъезду, догоняя Воронова, и потопала следом за своим «мужем».

Нет, ну ты подумай, какой командир выискался! Истерику ему давно не закатывали.

Да я, если захочу, такую закачу, что мало не покажется! В грош его не ставлю. Гордость задела. А то, что я его в свою жизнь впустила, — да кому это интересно!

Ну, ничего. Сейчас посмотрим, как он «свой дом» в этом муравейнике найдет, чтобы в нём со мной разговаривать, умник!

Но Воронов нашел — и дом, и подъезд, и даже этаж не перепутал.

— Мама, ты не представляешь! Сегодня на прогулке было так классно! — когда вошли в лифт, Степка стянул с рыжей макушки шапку и, задрав голову, радостно заулыбался. — Мы играли в снежки, и я попал Ромке из 5-го «Б» по башке! А ему десять лет! Прямо — бац! — и он закачался! Меня папа научил правильно целиться. Правда, пап?!