Мое наказание - Варвара Оболенская Страница 32

– Эй, крошка! – рука кого–то наглеца проскальзывает по моей ноге, когда иду мимо столика. За сегодняшнюю ночь моя выдержка на отметке отлично, потому что это случается уже даже не десятый раз.

Натягиваю улыбку на лицо, и обращаюсь к посетителям:

– Администратор данного заведения Алиса. Слушаю ваш заказ.

– Я хочу заказать тебя, крошка. Сколько?

Два брюнета, оба высокие, со спортивным телосложением, с похотью в глазах осматривают меня.

– Данные услуги наш клуб не предоставляет.

– Клуб нет, а сама ты? Не набивай себе цену, крошка, мы же не жадные. Ты же новенькая здесь, не правда ли? Не хочешь же ты вылететь уже сегодня отсюда?

«Алия, у Назара НЕ ДОЛЖНО ВОЗНИКНУТЬ ПРОБЛЕМ!» – настойчиво трындит голос в голове.

«Но мне так хочется размазать его мозги об стену» – отвечаю ему.

– Крошка, иди сюда, – меня настойчиво хватают за руку и силой усаживают на колени, задевая мой живот.

Стон боли вырывается, а мужик начинают уже чуть ли не лесть мне под платье, шепча противно на ухо:

– Пожестче любишь, значит.

Люди ходят туда–сюда, даже не замечая, что творится за столом. Всем абсолютно пофиг. Ощущать потные ладони чужого мужика нет желания, а вот разбить ему нос – колоссальное! Пяткой наступаю ему на пальцы ног и делаю взмах головой, надеясь сломать ему нос.

– Ах ты сука! Артур, держи ее!

Я даже не успела сделать два шага, как оказалась в кольце рук его напарника. Вот же влипла!

– Девушку отпустил.

Захару не нужно повторять дважды, а так же пытаться перекрычать басы, которые раздаются из колонок. Одно слово из его уст с такой интонацией способно пошатнуть волю любого мужчины. Его узнает сразу и перед ним трепещут, ведь на ринге он неуправляем. Каждый его бой похож на искусство. Он парит над соперником, а следом смертельно ранит. Он чертов виртуоз в своей игре.

– Веном… Мужик, мы ж не знали, чья она, – залепетал тот, чьи руки касалась моего тела совсем недавно.

Меня всю трясло от пережитых эмоций. Еще неизвестно, чем бы все это обернулось. Против одного или даже двоих я смогла выдержать, но с учетом моего состояния на данный момент – нет. Повязали бы меня и жестко поимели, именно такой был исход у этой истории.

За спиной Захара маячат двое охранников, которые, как по команде хозяина «фас», готовы растерзать этих двоих. Кровожадное выражение лиц говорит само за себя.

– Убрать, – коротко говорит своим, и хватает меня за руку.

Злой. Очень злой. Конечно, почему он должен отвлекаться на такую мелочь, как я?! Идти с ним куда–либо желания не было. Мне же еще долг отдавать! А он прикопает меня где–нибудь под кусточком, и все! Моя пенка спета.

– Помогите, – пропищала амбалу слева, который прошел мимо меня. Даже ухом не повел!

От всего пережитого стресса сегодня, мое сознание внезапно начало ускользать от меня. Как бы сильно я за него не цеплялось, но оно сквозь пальцы, как песок, рассыпалось на мелкие крупицы. Мишустин, Сережа, брат, Михаил… и все это на мои хрупкие плечи. Да еще как ни, кстати, излишние проявление «симпатии» ко мне тех двоих мужчин.

Пыталась остановиться, чтобы хоть перевести дыхание, но Захар шел напролом. Его будто не волновало то, что какая–то девчонка пытается остановить. Вот и взгляд уже не фокусируется на его спине. Я знаю это ощущение… через пять секунд темнота поглотит меня.

Нервное истощение, снова здравствуй, как дела?

Раз…

– Захар!

Два…

– Да подожди ты, – дергаю его на себя в безуспешной попытке.

Три…

– Я…

Четыре…

– Пожалуйста!

Пять…

– Захар, – на крайнем вздохе зову его, не надеясь быть услышанной.

Я практически успеваю упасть, но на последнем моменте Захар подхватывает меня на руки. Что последнее слышу, так его ласковое:

– Девочка моя…

Нежные прикосновения к моему лицу волнуют, хочется прижаться к этой руке и еще немного поспать. Ведь сон это так прекрасно… Еще так тепло… Спокойно.

– Пусть еще поспит, – слышу мягкий голос мужчины… Я знаю его. Захар… это Захар. Да–да…только продолжай… не смей останавливаться.

– Она словно, как кошка мурчит на солнце, – женский голос раздается у уха. – Она же тебе нравится, да?

Такой вопрос моментально вывел меня из фазы сна и, навострив уши, я продолжила мирно лежать, уткнувшись носом в его ладонь.

– Какое это имеет значение, если она с Михой?

– Меньше рявкать на девушку надо было, дубень! Такое проявление симпатии подходит больше первоклассникам.

– Ой, Кира. Откуда ты вообще знаешь?

– А ты не ойкай мне тут! Я все знаю! Раз она ухаживания Михаила приняла, кусай теперь локти и обтекай слюнями, глядя на нее… А все теперь, раньше надо было думать. – Спустя мгновение продолжила: –  Эту же девушку ты искал? Ту, которая на видео.

И опять это видео упоминается.

– Да.

– Балбес.

Не удивительно, что он не смог меня найти… Регистрировалась же под данными Маши. Ей грамоты получать в то время надо было много, чтобы стать профессиональным хореографом с большой буквы, а мне это ни к чему.

Странно все выходит. Вроде бы и нравится мне Михаил, но нет такой искры между нами, как с Захаром. Каждый раз между нами словно взрыв происходит. И каждый из нас игнорирует это… Словно ничего такого нет.

Неожиданно хлопнула дверь, и я вздрогнула всем телом.

– Светлячок, а тебя не учили в детстве, что притворяться плохо? – с нежностью смотрел на меня Захар.

– Не–а, у меня вообще с этим жесткие проблемы. А мы теперь не враждуем? – интересуюсь у него, не пытаясь даже встать. Так и лежу на диване в темном кабинете, укрытая его пиджаком. Его, потому что аромат утреннего дождя в поле окутал меня.

– Разве вражда при наших таких частых встречах может быть? Просто ты слишком много разговариваешь, – он широко улыбается, продолжая гладить мое лицо своими длинными пальцами. Нежность мужчины подкупает и одновременно настораживает. С чего бы такие разительные перемены в его поведении.

– Еще скажи, что не по делу, – бурчу ему, но продолжаю изучать родинки на его лице.

– Заметь, это сказал не я, – не упустил возможности съехидничать Захар.

– Ах ты, – совсем не больно щипаю его руку, а потом с улыбкой добавляю: – Я уже подумала, что мы нашли общий язык.

Захар все также неотрывно смотрит на меня. Мысли, которые крутятся в его голове, невозможно прочесть. О чем же ты думаешь сейчас?