Рыжее несчастье для босса  - Айрин Лакс Страница 31

– Извинения приняты, но мне не очень нравится идея с переселением к тебе, – задумчиво произносит Милена.

Господи, она ещё и думает! Мы только что выяснили все недоразумения, а она обдумывает что-то.

– Время для принятия решения вышло. Будем считать, что ты согласна.

Я встаю и, подхватив её под колени, закидываю на плечо. От неожиданности на пару мгновений она опешила, а потом запоздало дёргается, ударив меня по спине ладошкой:

– Поставь меня на пол!

– Нет, – перехватываю поудобнее, – уже поздно. Я устал и хочу отдохнуть. Нет времени выслушивать твои капризы. Всё равно выбора у тебя нет.

– Да поставь же ты меня на место. Мне надо закрыть квартиру. Как-нибудь…

– Значит, согласна? – уточняю я.

– Сегодня – так уж и быть, – милостиво даёт разрешение Милена, – у меня сейчас голова кругом идёт. И я не могу придумать ничего более путного. Утром решу, как быть дальше.

Я аккуратно ставлю её на пол, а потом перевожу взгляд на развороченный замок.

– И как ты собираешься закрывать дверь? Зачем тебе, вообще, это делать? Отсюда всё можно прямиком на мусорную свалку выкинуть.

Вместо ответа Милена садится на корточки в прихожей и изучает содержимое одного из ящиков старенького комода, гремя железками. Наконец, она выуживает на свет два допотопных висячих замка. Один побольше, второй поменьше.

– Вот! – гордо заявляет она, – сейчас ещё ушки угловые найду и молоток с гвоздями.

Милена выкладывает замки на комод и смахивает прядь волос, пачкая чёрным щеку. У меня на лице вдруг сама собой растягивается улыбка от лёгкости этого жеста и сосредоточенности, с которой рыжая ковыряется в куче старых железок. А претворять в жизнь её идею, видимо, придётся мне. Ладно, ничего страшного в этом нет – махнуть пару раз молотком. Зато после того, как ушки прибиты и замки повешены, Милена выглядит чуточку более весёлой. Я с трудом проворачиваю ключи в этих старых, проржавевших замках.

– Всё, теперь ты довольна? Поехали…

– Поехали, – соглашается Милена, спускаясь по лестнице вслед за мной.

Внутри плещется какое-то совершенно необъяснимое чувство, граничащее с безумным восторгом. Я словно болван, умиляюсь каждому жесту рыжей: как садится в автомобиль, как пристёгивает ремень безопасности и возмущённо трёт щеку, запачканную копотью.

– Бесполезно, Милена, разотрёшь ещё больше. Потерпи, скоро приведёшь себя в порядок.

Её нахождение менее чем в полуметре от меня в таком спокойном состоянии кажется чем-то невероятным и из ряда вон выходящим, словно неожиданный подарок, полученный просто так, без всякого повода. И оттого он ещё более ценен. Конечно, у пребывания Милена рядом со мной есть вполне себе конкретная причина. И я ещё не знаю, к чему приведёт это внезапное заселение ко мне рыжего урагана, но собираюсь сделать так, чтобы она осталась у меня как можно дольше. Чёрт, я уже всерьёз подумываю о том, чтобы запереть её на все замки и не выпускать ни под каким предлогом…

Дорога проходит незаметно под мягкий, едва слышный говорок одной из местных радиостанций. Милена едва не засыпает, сморённая монотонным ритмом дороги и кажется невероятно усталой. В лифте она смущённо одёргивает юбку и прикрывает руками пятна копоти, не замеченные ей ранее. А в зеркальных стенах лифта видно всё до мельчайших подробностей. Лифт взмывает на восьмой этаж за считаные секунды, и я приглашающе распахиваю дверь своей квартиры перед Миленой, судорожно соображая, что может валяться не на своих местах или быть в беспорядке. Немытая посуда или грязная одежда? Кажется, сегодня должна была прийти домработница…

– Проходи будь как дома…

– Спасибо.

Милена осторожно ступает в гостиную-студию, словно опасаясь, что на неё из-за угла набросится нечто страшное, обводит взглядом огромное свободное пространство гостиной с модной дизайнерской мебелью:

– Хороший дизайн. Модный.

– Говоришь так, будто модный означает плохой.

– Нет, просто… Ощущение такое, будто не живёт здесь никто. Не комната, а декорация красивой жизни.

– Хочешь, для пущей убедительности я раскидаю здесь свои вещи и повсюду оставлю следы пребывания, чтобы комната тебе казалась уютнее?

– Нет, что ты, – смущается Милена.

– Выбирай, будешь располагаться либо здесь, либо в моей спальне. Вообще, в квартире ещё две комнаты, но временно стоят пустые, без мебели.

Я усмехаюсь, а Милена отрицательно мотает головой.

– Лучше покажи мне, где ванная комната. Я хотела бы привести себя в порядок.

– Подожди.

Я оставляю её осматривать комнату и возвращаюсь через несколько минут.

– Кажется, тебе не во что переодеться.

Она разворачивает футболку, а на пол падают боксеры.

– Мне что, надеть это?

– Подожди, я пороюсь на своих полках и найду среди своего белья что-нибудь более подходящее… Может быть, розовые стринги или кружевные танго?…

– Я не ношу розовые стринги!

– Да? А какие носишь?

Я ухмыляюсь, а Милена чуть краснеет.

– Ладно, проехали. Зато я точно буду знать, какое бельё будет надето на тебе сегодня ночью.

Я решаю, что хватит с неё двусмысленных шуточек и отвожу её в ванную, смежную с комнатой для стирки.

– Всё, оставляю тебя здесь…

Она поспешно скользит в ванную, закрывая за собой дверь. Слышится лёгкий щелчок замка. И мне бы уйти и заняться чем-нибудь, но я расхаживаю взад и вперёд по коридору, прислушиваюсь к шуму воды за стеной. Помимо воли в голове проносятся картины одна другой соблазнительнее. Воображение щедро распахивает объятия и крупными мазками рисует силуэт Милены, чуть размытый, в душевой кабине из матового полупрозрачного стекла. Капли пара на стенах и стекле, струи воды, стекающие по белой обнажённой коже. Мелкие задорные веснушки на тонких плечах и мягкие розовые ареолы сосков… Потемневшие от воды тёмно-рыжие волосы и голубые глаза за пеленой воды…

Опасно находиться в подобной близи и растравливать себя, но я жадно ловлю слухом всплески воды и медленно плавлюсь под дверью ванной комнаты. В паху ноет, возбуждение рвётся наружу. Я прижимаюсь лбом к деревянной двери, сходя с ума. И, казалось бы, чего стоит подкараулить её прямо здесь и, не дав опомниться, впиться в красноватые губы, забраться жадными руками, соскучившимися по её телу, под тонкую ткань футболки, сминая грудь?.. А если нарушить этим то тонкое и хрупкое равновесие, возникшее совсем недавно? Ещё ничего неясно. Её присутствие здесь – всего лишь один яркий всполох, возможно, случайный. Что творится в её голове? И что, если после нескольких минут в моих руках, она вновь ускользнёт, припечатает напоследок ёмким выражением, не хуже хлёсткой пощёчины? Беспокойные, суетливые мысли…