Скандал в семействе Уинтерли - Элизабет Бикон Страница 31

— Мне тоже, особенно теперь, когда я лучше его узнал. Ребенком я слышал отца о его бестолковом ученом брате, но я не вникал в эти рассказы. Старший из моих дядьев приходил в ярость при одном лишь упоминании имени тети Барбары, и я считал, что она очень забавна. Меня восхищало, что они сами построили свое будущее, оставив остальных членов семьи коротать время в бесконечных склоках. Хотя я подозреваю, что дядя Хорэс куда больший реалист, чем они.

— А я подозреваю, что герцог сожалеет, что из-за своего отсутствия не смог защитить вас, когда лорд Крис умер, оставив вас на милость старшего брата.

— Он мог возмущаться сколько угодно, но мой дядя не стал бы считаться с его мнением о том, как обошлись с нами.

— А вы уже тогда были слишком горды и упрямы, чтобы просить его о помощи? Будьте осторожны, мистер Хэнкорт. В один прекрасный день вы можете проснуться и обнаружить, что одиноки, как человек на скалистом островке, затерянном в открытом море.

— Как новый Робинзон Крузо?

— Вы можете превратить это в шутку, но такое существование кажется мне очень одиноким. Вы принимаете свои прошлые невзгоды так близко к сердцу, что становитесь слепы к радостям, которые может дать вам жизнь, сэр, — сказала Ив, и что-то в ее тревожном взгляде заставило сердце Кольма сильнее забиться, а потом помчаться галопом. В тот же миг небо раскололось, и сквозь грозный шум волн он услышал раскаты грома.

— Вы же знаете, как глупо с моей стороны ждать большего.

— И вы никогда не идете на риск, мистер Картер? — насмешливо бросила она, зная, что он делал это каждый день своей армейской жизни. Правда, она имела в виду риск совсем другого рода.

— Вы меня не знаете, — сухо ответил Кольм.

— Вы сами не знаете себя, так разве я могу? — сказала она, отказываясь внимать предупреждению.

— Думаю, вы не захотите это узнать. — Он прикоснулся к ней и почувствовал, как будто между ними вопреки декабрьскому дождю вспыхнуло пламя. Казалось, море, с яростью бросавшееся на скалы у подножия Даркмера, пробудило в нем что-то запретное и отчаянное, а он слишком устал, чтобы противиться этому.

— Рискните, — приказала она. Перед ним стояла не та спокойная и холодная мисс Уинтерли, а горячая, страстная Ив, о которой он мечтал каждую ночь.

Что же еще он мог сделать, как не сбросить оковы своей сдержанности? Кольм прижал ее к себе и ощутил, как по всему его телу огнем пробежал трепет возбуждения. Их горячие тела прильнули друг к другу, обдуваемые холодным влажным солоноватым ветром с моря.

— Милая, бесстрашная глупышка, — шепнул он, глядя в ее сине-зеленые глаза и почти касаясь губами ее рта. Разве мог он в такой момент думать о том, что будет, если кто-то случайно наткнется на них и увидит, как проводят время мисс Уинтерли и мистер Хэнкорт?

— Да, да, — нетерпеливо бросила Ив.

Кольм не выдержал первый, и его поцелуй соединил пару, словно мост через разделявшую их пропасть. Торопливый и горячий, яростный и полный восторга, он обжигал и вместе с тем исцелял. Потом она поцеловала его в ответ, и, подхваченные неудержимым вихрем эмоций, они унеслись в другой мир, где не осталось никого, кроме них.

— Сюда, — нетерпеливо шепнул Кольм, и они отодвинулись назад, оказавшись у задней стены летнего домика.

Он оперся о стену, чтобы уберечь Ив от холодной поверхности. Они прильнули друг к другу, и казалось, пыл их объятий превратил сырой, промозглый декабрь в жаркое лето…

— Еще, — потребовала она, и он на мгновение замер, восхищаясь ее отчаянным безрассудством, а потом приподнял ее на носки и крепче прижал к себе, наслаждаясь тем, как ее нежное тело изгибается в его руках. Ив слегка потянулась вверх и по-кошачьи выгнула спину, и сердце Кольма застучало еще сильней и чаще. Ее кожа была как нежнейший шелк, сотканный из лунных лучей, и в то же время такая настоящая и живая, словно в ней воплотилась вся женственность мира.

— Ив, — благоговейно шепнул он и снова поцеловал ее, погружая их в пучину такой страсти, о которой прежде не смел даже мечтать.

Чувствуя, что теряет контроль над своей плотью, Кольм слегка отодвинулся в попытке оградить ее от откровенного проявления его мужского возбуждения, цепляясь за едва слышный шепот рассудка, напоминавшего, что эта женщина никогда не будет принадлежать ему. С легким стоном недовольства она прильнула к нему своим трепещущим телом, лишая его последней толики осторожности и заменяя его «никогда» нетерпеливым «может быть». Он целовал ее еще крепче и жарче и чувствовал, как она тает в пламени раскаленной добела страсти. Кто это начал, кто главенствовал в этом безумии, он или она? Они не знали и не хотели знать. Лучше бы ей не задавать вопросов, пока он еще старался удержаться на грани.

Кольм чувствовал ее любопытство, ее опасное желание узнать, что за томительный огонь сжигает ее изнутри и что за стремление заставляет твердеть и раскаляться его плоть. Он застонал и в этом звуке услышал все «нельзя», которые должен был сказать себе, прежде чем это произошло. Ему пришлось сжать в кулаки свои руки, лежавшие у нее на талии, чтобы не позволить им опуститься ниже, рискуя приблизить блаженство, которое мисс Уинтерли и Кольм Хэнкорт не могли себе позволить.

— Мы не можем, — хрипло произнес его голос, словно эти слова раздирали ему гортань.

— Я не могу согласиться с этим утверждением, мистер Хэнкорт, — ответила она, нащупав рукой неоспоримое подтверждение его страсти, своим размером и твердостью столь очевидно изобличавшее его во лжи.

Давая, она отдавала все, а как же иначе? Ив знала, что это невозможно, знала с такой же мучительной ясностью, как он. И все же она не могла позволить ему отступить, сделав вид, что он не хочет ее. Она чувствовала, что должна заставить его посмотреть правде в глаза. Она так безоглядно доверилась ему, что это его испугало. Ив всю жизнь старалась избежать любого намека на скандал, теперь же она сама навлекала скандал на себя и оказалась в этом куда смелее его. Могло ли за этим стоять нечто большее, чем короткая вспышка страсти к достаточно привлекательному, здоровому молодому мужчине? Кольм тряхнул головой, стараясь отбросить этот неуместный вопрос и просто взять то, что она так бесстрашно предлагала.

— Мы можем, — согласился он, с трудом узнав в этом хрипе собственный голос.

Ив вздрогнула в благоговейном страхе, он видел это в ее глазах, не смея прочесть большее в этих огромных таинственных сине-зеленых озерах. Он так хорошо знал ее и все же не знал совсем. Сейчас, видя, как она замерла на грани того, что навсегда изменило бы их жизнь, Кольм увидел, как она возвращается к реальной жизни, к реальным мистеру Хэнкорту и мисс Уинтерли. Он видел, кто он есть, и ее взгляд подтвердил это, когда его туманная синева поблекла, уступив место более жесткой фамильной зелени Уинтерли. Она освободилась от наваждения, а он никак не мог. Казалось, его сердце рвут на части и оно истекает кровью, несмотря на клятву никогда не позволять другому снова причинить ему боль, клятву, которую Кольм дал себе в тот день, когда дядя сказал, что его отец мертв, а у него нет ни дома, ни состояния, кроме того, что он, герцог Линейр, захочет ему дать, а не хочет давать ему почти ничего. Но сейчас дело было не в нем, дело было в ней. Того, что он чувствовал к мисс Ив Уинтерли, оказалось достаточно, чтобы ее боль волновала его больше, чем его собственная.