Присвоенная - Марина Багирова Страница 31

В отличие от меня. Я четко разглядела покорные лица давно знакомых людей и рабскую услужливость даже тех немногих, кого считала своими друзьями, я остро почувствовала страх новичков, теряясь в догадках, что же такого пугающего им рассказали обо мне. Все они смотрели на меня как на хозяйку, и им было невдомек, что прав у меня не намного больше, чем у них самих.

Однако и служанкой я уже не была.

— Кристоф, где я буду жить? — я сильно сомневалась, что на этот раз он поселит меня в ту же самую убогую коморку.

— Здесь, — широкий жест. Он явно забавлялся моим осторожным прощупыванием почвы.

— А поконкретнее?

— В моем крыле.

— А еще конкретнее?

Он лишь улыбнулся. Улыбаться в ответ мне не захотелось…

Я знала, куда мы направляемся, и, в отличие от первого раза, почти не боялась. Он открыл дверь, пропуская меня в уют библиотеки.

— С возвращением тебя, Диана, — Дженоб, немного хмурый и, как всегда, утомленный, встретил меня спокойным доброжелательным взглядом. И у его глаз появились маленькие морщинки, свойственные пожилым людям — он улыбался. Мне трудно было признаться самой себе, что я почти скучала по этой улыбке.

— Мы ждали твоего приезда.

Он говорил со мной совсем иначе — как с ровней. Что заставило его так изменить свой тон? Что было причиной всех этих перемен? Я испытывающе посмотрела на Кристофа, но прочитать что-либо на его лице было невозможно, как и обычно.

Подали чай. Узнав в прислуге Киру, девушку, когда-то работавшую со мной, я попыталась встретиться с ней взглядом, как всегда делала раньше, но натолкнулась на непроницаемую стену — в этом доме было запрещено смотреть хозяевам в глаза. Для нее я теперь была одной из них.

«Теперь все иначе, — шепнул голос-предатель, — ничто никогда уже не будет по-прежнему…»

— Садитесь, дети мои, — снова удивил меня Дженоб.

Все еще размышляя над его отеческим обращением, я села и с раздражением обнаружила, что присевший рядом Кристоф обнял меня за плечи. Мой возмущенный взгляд он встретил спокойно. «Имею право», — говорили его глаза. Главный вопрос был в том, как далеко распространялись его права. Я все больше сомневалась в правильности своего выбора…

— Как ты жила все это время, Диана? — спросил Дженоб, делая глоток чая.

— Хорошо… Я была свободной.

— Да, это хорошо, — улыбнулся он. — Знаешь, бывали времена, когда мне хотелось, чтобы Кристоф тебя не нашел…

— Дженоб! — предостерегающе прервал его Кристоф.

— Не злись, мой дорогой. Эти времена остались позади, и сегодня я рад, что Диана с нами. Мойра рада не меньше моего. Она так соскучилась по тебе, Диана, я еле уговорил ее подождать до завтра, — если что-то и могло меня порадовать теперь, это была Мойра.

Мы допили чай и вышли из библиотеки, спустились на первый этаж и подошли к крылу, где жил Кристоф. С каждым шагом я чувствовала, как все больше слабеют мои ноги. Как же мне не хотелось туда входить! Я должна была много раз подумать, чем соглашаться, ведь у меня же был выбор! И сейчас, в эту минуту, он не казался мне таким безысходным.

Перед дверью его комнаты я остановилась, и он, видя мое состояние, улыбнулся.

— Так боишься?

Мне хотелось бы объяснить ему, что это был не только животный страх, но и тошнотворное отвращение, не только сожаление о моем выборе, но и непосредственное желание смерти, …но я понимала, что время, уместное для этих слов, давно прошло, и поэтому просто, молча, мимо него прошла в открытую дверь.

Напряженная до предела, я почти подпрыгнула от двойного хлопка за моей спиной. В зажегшемся мягком свете скрытых ламп все та же прекрасная двусветная комната выглядела совершенно иначе — таинственно, …интимно. Я сжала зубы.

— Где моя кровать, Кристоф?

Театральным жестом он указал наверх, куда вела почти нематериальная стеклянная лестница. Там была его спальня. Не удержавшись, я тяжело вздохнула.

Кристоф посмотрел на меня взглядом льва, смотрящего на мышь.

— Диана, почему ты здесь?

— Потому что ты приказал, — ответ был очевиден, по доброй воле я бы здесь не появилась.

— Да, — подтвердил он и веско добавил: — но я хочу, чтобы ты знала, это — мой последний приказ тебе. Единственное, что я от тебя требую — чтобы ты была рядом. Все остальное — по твоему желанию.

Я не могла поверить в услышанное.

— Раньше ты не очень-то заботился о моих желаниях… — растерянно произнесла я в то время, как его невозможные слова продолжали бесконечное вращение в голове. Все остальное — по моему желанию?..

— Да, и поэтому ты убежала. И поэтому стала лишь тенью той сильной и свободной девушки, которая так меня привлекала.

— Я никогда не была слабой! — зло воскликнула я, не успев даже подумать: вся моя суть бунтовала против этих слов. Лишь увидев его довольную усмешку, я поняла, что он рассчитывал именно на эту реакцию.

— Да, теперь я это знаю, — снова подтвердил он удовлетворенно.

Вдруг сделанный выбор показался не таким уж неправильным. Если Кристоф говорил правду о моей почти полной свободе, то пребывание рядом с ним, наверное, можно было выдержать. И если все остальное действительно было по моему желанию, то я могла успокоиться окончательно, ведь такое желание не возникнет никогда! Мой подбородок сам по себе гордо вздернулся, а губы тронула самоуверенная ухмылка.

Наверное, все мои выводы были слишком очевидны — Кристоф наблюдал за переменой во мне с насмешливым выражением в глазах, а затем вдруг, улыбнувшись, снял свитер, под которым была только белая майка и выделяющаяся на ее фоне тонкая цепочка.

Уже почти успокоенная своими размышлениями, я отпрянула от неожиданности, а он, закатив глаза и устало покачивая головой, сказал:

— Успокойся, Диана, на мне еще много одежды, — выставив меня озабоченной нимфоманкой.

— Комната наверху — твоя, располагайся, твои вещи уже там. Я буду спать здесь, — и он направился к огромному дивану, которого, как я заметила только теперь, раньше внизу не было. Тускло поблескивая белой кожей, он почти исчезал на фоне такой же белой стены. Рядом с ним был массивный низкий комод.

Оценив расстояние до второго этажа, я с опаской поставила ногу на первую ступеньку. Конечно, глупо было бояться — Кристоф был гораздо выше и тяжелее меня, и если лестница выдерживала его, мой вес не мог ее обрушить. Мне не хотелось, чтобы силу моего духа опять подвергали сомнению, да еще по такой детской причине. Поэтому я решительно зашагала наверх, игнорируя иррациональный страх. Сквозь ступени вся комната была видна, как на ладони, и я поняла, что от юбок лучше отказаться.

Спальня, безусловно, принадлежала мужчине — в ней не было ни одной лишней вещи. Но это не позволяло обмануться насчет статуса хозяина комнаты. Роскошь полированного мрамора под ногами, безупречная белизна мягкого ковра на нем, стоившая многих часов работы прислуги, невесомость полупрозрачных шелковых гардин, вздымающихся парусом под легким ветерком из окна — все это говорило, что обитающий здесь аскетом не был.