Воспитание чувств - Джорджетт Хейер Страница 31

Прежде чем эти столь незатейливые радости успели наскучить виконту, очередное оживление внес приезд лорда Ротема, который пожаловал осмотреть свои заложенные поместья. Поскольку они располагались всего в нескольких милях от Мелтона, Джордж, естественно, много времени проводил в обществе своих друзей, с восторгом встретив в лице Геро благодарную слушательницу. Прошло совсем немного времени, а он уже признался ей в своей безответной любви к Несравненной Изабелле, и, хотя неосторожное упоминание хвори, вынудившей Красавицу удалиться от соблазнов высшего света в деревню, на несколько мгновений подвергло серьезной опасности их зарождающуюся дружбу, Геро быстро загладила возникшую неловкость, тут же уверив его, что сыпь ничуть не изуродовала Изабеллу. Джордж прокатился верхом вместе с Геро к лесистым карьерам Уартнаби-Стоунпитс и, будучи завзятым поклонником охоты с гончими, смог забыть о собственных неприятностях, рассказывая девушке о некоторых классических способах травли. При этом он подверг суровой критике Эштона Смита, тоже охотившегося с гончими, но делавшего это столь безалаберно, что он зачастую просто проскакивал мимо лисьих нор, не успевая вовремя поднять своих собак, а на охоте в Лестершире, по словам Джорджа, подобное было совершенно недопустимо.

Наслушавшись охотничьих баек мистера Рингвуда, Геро преисполнилась духа состязательности, отважилась перепрыгнуть через канаву, которую Джордж назвал «препятствием для начинающих», и потерпела неудачу. К счастью, во время падения она получила лишь несколько синяков и ушибов, а вот лошадь ее растянула сухожилие, и Шерри, беспомощно наблюдавший за безрассудной попыткой жены, сначала удостоверился, что она не пострадала, а уже потом надрал ей уши, пообещав – он больше никогда не возьмет ее с собой. Оба его друга, хотя и отнеслись неодобрительно к столь суровому методу воспитания, тем не менее поддержали устроенный им разнос, поскольку к этому времени уже стали считать Геро кем-то вроде своей младшей сестренки.

Когда к честно́й компании присоединился мистер Фейкенхейм, его появление было сочтено благоприятным обстоятельством, поскольку он становился четвертым в партии в вист. В охотничьем домике состоялось несколько праздничных вечеров под руководством хозяйки дома, которая, несмотря на свой небольшой опыт общения с представителями высшего света, быстро училась тому, как обрести популярность в среде молодых шалопаев. Формальности очень скоро были забыты; леди Шерингем для всех стала Котенком, а приятели настолько привыкли к присутствию девушки за столом, что частенько не помнили о том, что она вообще находится с ними в одной комнате. Однако обычно они вспоминали об этом до того, как веселье становилось чересчур уж буйным, и тогда виконт отправлял Геро в постель, откровенно заявляя ей: они уже чуточку перебрали с горячительными напитками. Но однажды, когда он упустил из виду сей ритуал, Геро повергла в ужас мистера Рингвуда, окинув многозначительным взглядом мистера Фейкенхема и невинно поинтересовавшись:

– Мне уже пора уходить? Кажется, Ферди нализался?

Виконт разразился гомерическим хохотом, однако мистер Рингвуд начал не только умолять хозяйку дома никогда больше не употреблять подобных вульгарных выражений, но и немного погодя сделал Шерри внушение о том, что они должны быть очень осторожны при разговорах в ее присутствии.

Письмо от Изабеллы, пришедшее из Лондона с поздравлениями в адрес дорогой Геро, разрушило идиллию. Едва только Джордж осознал, что Красавица вновь оказалась в пределах досягаемости сильной половины рода человеческого, как бросил неоконченными все свои дела и помчался обратно в столицу с недвусмысленно выраженным яростным намерением вставлять палки в колеса его сиятельству Северну. Несколькими днями позже уехали Ферди с мистером Рингвудом, и охотничий домик опустел.

Молодоженам нанесли утренний визит милосердия лорд и леди Сефтон, в ходе которого ее светлость пообещала Геро непременно открыть перед ней двери «Олмакса», сто́ит девушке обзавестись постоянным местом жительства в Лондоне. Шерри объяснил жене: подобное знакомство следует считать самой невероятной удачей, когда-либо выпадавшей на ее долю, поскольку (хотя самому виконту такое общество может показаться скучным) поддержка и одобрение леди Сефтон, вне всякого сомнения, станет бесценным подарком для леди, делающей первые шаги в высшем свете.

– Ставлю десять против одного, – беззаботно заявил Шерри, – она вынудит их всех оставить свои визитные карточки на Хаф-Мун-стрит: леди Джерси, леди Каупер, графиню Ливен, принцессу Эстергази и прочую публику. И тогда тебя примут как свою.

Когда же и мистер Стоук в письме сообщил виконту о том, что новый дом готов принять его, Шерри уже до чертиков надоела деревня. Даже досадное известие, полученное им в виде короткой записки, нацарапанной дядей Проспером, где говорилось, что его матушка по-прежнему обитает на Гросвенор-сквер, не смогло удержать виконта от возвращения в метрополию.

Кроме того, Шерри предстояло вернуть часы достопочтенному Ферди. Этот молодой человек написал ему из Лондона, что у него пропал изящный хронометр и он был бы очень рад, если бы его кузен забрал вещицу у своего проклятого грума. Никто не мог уразуметь, почему часы Ферди были настолько притягательны для Джейсона. Виконт пришел в ярость от подобного конфуза; слезливые уверения Джейсона, будто его натура оказалась не способна вынести искушение находиться несколько дней подряд на расстоянии вытянутой руки от хронометра, ничуть не умерили гнева Шерри. Груму, пожалуй, и впрямь грозили серьезные неприятности, не приди ему на помощь Геро. Она пообещала подарить Джейсону на Рождество собственные часы, если до той поры он воздержится от воровства тех, что принадлежали Ферди.

– Или еще чего-нибудь! – сурово добавил Шерри.

Джейсон шмыгнул носом и, вытерев его рукавом своей ливреи, пообещал вести себя примерно. Далее он провозгласил: жена его хозяина – дамочка что надо, а Шерри перевел для нее сей образчик разговорного жанра как хвалебный комплимент.

И вот, когда однажды вечером Шерингемы высадились у крыльца собственного дома на Хаф-Мун-стрит, то обнаружили, что мистер Стоук потрудился на славу. Обстановка небольшого особняка отличалась недурным вкусом и элегантностью. Геро, придя в полный восторг, принялась бегать по комнатам, то и дело восклицая, как хорошо смотрится письменный стол, как милы обои в гостиной, как она рада тому, что предпочла голубую парчу зеленой, и не кажется ли Шерри, что Ферди выбрал для его библиотеки именно ту мебель, которая нужна. Оба джентльмена, и Ферди, и мистер Рингвуд, в этот день уже побывали на Хаф-Мун-стрит; Ферди оставил букетик цветов у дворецкого, а мистер Рингвуд – канарейку в позолоченной клетке. Геро была настолько тронута этим знаком внимания, что, не успев даже снять шляпку, уселась за письменный стол с закругленными краями и написала свое первое письмо на превосходной бумаге с золотым обрезом, предоставленной многоопытным мистером Стоуком, а затем повелела пажу немедленно доставить послание на Страттон-стрит.

А вот хозяина дома ожидал сюрприз далеко не столь приятный. На импозантном двухтумбовом столе в комнате, которую его супруга настойчиво именовала библиотекой, громоздилась пачка умопомрачительных счетов. Виконт был слегка ошеломлен, причем не столько собственной расточительностью, сколько той, что продемонстрировала Геро. Его светлость не мог понять, каким образом она умудрилась потратить такую баснословную сумму на одну лишь мебель, но потом благородно решил – он не станет упрекать жену за это. Просматривая прочие счета, пришедшие от модисток и портных, Шерри задумчиво присвистнул, однако предыдущее знакомство с подобными заведениями не позволило ему испытать чрезмерного изумления при виде стоимости одного-единственного платья или капора с перьями, связанного наподобие шляпки. Виконт сунул пачку счетов в выдвижной ящик стола, решив передать их своему поверенному при следующей встрече. Любой, кто был хоть немного знаком с натурой его светлости, непременно отметил бы отрезвляющий эффект, который произвела на него женитьба, поскольку еще месяц назад он попросту швырнул бы счета в огонь.