Ветер разлуки - Соня Мармен Страница 31

– А теперь заменяешь жену?

– Я и есть его жена, Александер! Знай, я люблю Эвана и храню ему верность. Просто… я хотела, чтобы ты знал. Я понимаю, что нужно было тебе все рассказать намного раньше. И что ты узнал обо всем вот так… Мне стыдно, что все так вышло. Но я не могла, у меня не получалось…

Барабанная дробь заставила ее замолчать. Александер смотрел на эту женщину-мальчика и думал, что, возможно, для него было бы лучше, если бы она оставалась Уильямом. Отношения между ними никогда не будут прежними. Как забыть, что под униформой Уильяма прячется тело Летиции?

– Идем, солдат Маккалум! Сигнал к построению!

* * *

Песок неумолимо перетекал из одной емкости песочных часов в другую, отмеряя на судне время. Сигнальщик звонил в колокол каждые полчаса с момента их отплытия из Корка, то есть уже в течение месяца. Переносить скуку будней и ограниченность пространства и солдатам, и в особенности рекрутам становилось все труднее. Одни страдали морской болезнью и ходили с землистого цвета лицами, другие по нескольку раз в день наведывались в гальюн, потому что никак не могли привыкнуть к особенностям моряцкого рациона. Члены команды смотрели на тех и других, посмеиваясь.

К середине тридцать восьмого дня пути небо было по-прежнему затянуто густым туманом, поэтому в твиндеке царил едва ли не ночной мрак. Через бортовые люки, открытые в целях проветривания, в помещение проникал ветерок. Неожиданный его порыв заставлял многих вздрагивать – буря на море обычно поднималась внезапно. Фонари сонно покачивались, отбрасывая на пол колышущиеся тени.

Бортовая качка, словно материнские руки, баюкала отдыхающих в гамаках солдат. Те, что мучились желудком, сидели на полу возле ведер, опасаясь, что в случае нужды просто не успеют до них добраться. И только бывалые матросы, казалось, обладали иммунитетом к этому бедствию, превращавшему человеческое существо в кучу хворой плоти.

Устав наблюдать за клопами, перескакивающими с одного гамака на другой, Александер с трудом перевернулся на своем шатком ложе. Заснуть у него не получалось. Недалеко от него храпел Эван. Летиция находилась еще ближе, она предпочла устроиться прямо на полу. Взгляд ее задумчиво скользил по потолочным перегородкам, и она помахивала ногой в такт песне, которую напевала себе под нос. Некоторое время он смотрел на нее, стараясь сохранять невозмутимость, однако удавалось это плохо. «Она уважает тебя, Макдональд, уж не знаю, за какие заслуги. А я тебе доверяю, – заявил ему Эван через несколько дней после того инцидента в кладовой, когда Александеру открылась правда о Летиции. – Только никогда не забывай, что она – моя жена, дружище!» Эван наверняка убьет его, если он осмелится прикоснуться к Летиции…

Она свернулась калачиком, и их взгляды встретились. Александер смущенно ей улыбнулся и отвернулся к порту [46], через который можно было наблюдать за серыми, как сталь, волнами.

С верхней палубы доносились крики и смех. Наверняка там веселились матросы, к которым присоединился и Мунро. Волнение никак не хотело покидать Александера. Он не мог думать ни о чем, кроме покачивающейся ножки Летиции. Черт бы побрал эти мужские потребности!

Вдруг он заметил лицо женщины без возраста со светлыми волосами, убранными под серый от грязи чепец, которая смотрела прямо на него. Судя по ухмылке, она догадывалась о его желаниях. Женщина встала, посмотрела ему в глаза, погладила себя по груди и заискивающе улыбнулась. Потом, еще раз состроив гримаску, которая, по ее расчетам, должна была разжечь в нем вожделение, направилась в сторону коридора, но в дверях оглянулась и послала ему обольстительный многообещающий взгляд. Александер, чье сердце забилось скорее от предвкушения удовольствия, которого он так давно не имел, спрыгнул с гамака и, пригибаясь, чтобы не зацепить головой потолочные балки, последовал за ней в темноту коридора.

По мычанию коровы и кудахтанью кур он догадался, что они оказались недалеко от загона для скота. Заходить туда, не получив предварительно распоряжения от баталера [47], было запрещено. Если бы их там застали, у обоих были бы серьезные неприятности. Схватив женщину за руку, он повел ее вглубь, стараясь ступать как можно тише и постоянно прислушиваясь. Сдерживать желание, терзавшее его вот уже несколько недель, становилось все труднее.

Он поискал взглядом уголок, где можно было бы устроиться. Помещение было заставлено клетками с птицей, тут же, в загонах, ворочались свиньи и овцы, лежали прикованные цепями коровы. Пол устилала грязная солома вперемешку с навозом, от которого нестерпимо воняло. Спеша получить желаемое, он втолкнул женщину в коридор, который вел к отсеку, где хранился такелаж.

Как только они оказались в достаточно темном углу, он резким движением уложил ее животом вниз на большую бочку. Она не стала противиться, когда Александер торопливо задрал юбки и обветренными пальцами грубо раздвинул ей ляжки. Ее нельзя было назвать хорошенькой, и давно немытое тело источало ужасный смрад, но его это не смутило. Она была здесь только для того, чтобы принять в себя избыток его семени и получить за это звонкую монету. Он приподнял подол килта, стиснул пальцами рыхлую плоть ее ягодиц и протяжно застонал от удовольствия.

Он что-то бормотал, дыхание его участилось… Как бы он ни назвал ее – Мэри, Джейн или Маргарет, – ей было наплевать. Мужчины, которым она себя продавала, всегда звали ее по-разному. Соитие получилось грубым и стремительным – на удовлетворение плотской потребности хватило нескольких секунд.

Женщина, с самого начала не проронившая ни слова, одернула грязную юбку и протянула руку. Александер стоял, прижавшись лбом к стене и тяжело дыша. Выловив из споррана монету, он бросил ее на пол и закрыл глаза. Довольная, женщина подняла денежку, повернулась, крутанув юбками, горделиво подняла голову и направилась к лестнице.

– Чертов извращенец!

Чувствуя, что щеки все еще горят огнем, Александер поднял голову и увидел силуэт солдата, вырисовывавшийся на фоне слабо освещенного коридора. У него замерло сердце: скрестив руки на груди, на него зло смотрела Летиция. Выходит, она пошла за ним следом? Однако он не видел смысла оправдываться: что сделано, то сделано.

– Зачем ты пришла? – сухо спросил он, испытывая стыд и раздражение.

– Я подумала… Мне показалось, тебе хочется поговорить… Но теперь я вижу, что тебе было нужно совсем другое!

Последние слова прозвучали как обвинение, но Александер и глазом не моргнул.

– Ну что, теперь тебе хорошо? – желчно поинтересовалась молодая женщина.

– А тебе? – ответил он вопросом на вопрос.

Да кто она такая, чтобы он перед ней отчитывался?