Любовь начинает и выигрывает - Екатерина Есина Страница 31

– А как ваши родители познакомились? – осторожно спросила Арина. – На работе?

– Да. Папе к тому времени было уже за тридцать. В его отделе все женщины были в него тайно или явно влюблены. Но больше месяца его романы не длились, вот такой он был ловелас, царствие небесное. – После этих слов Михайлов перекрестился. – Внешне отец был очень похож на адмирала Колчака, даже родился там, где Колчак умер, – в Иркутске. И всем говорил – пока не найду свою Тимирёву, не успокоюсь. А мама только что закончила институт, по протекции моего дедушки – он тогда в КПСС не последний человек был – устроилась работать в комитет экономистом. На любовь Сергея Михайлова она абсолютно не претендовала, собственно, такая домашняя была девочка, скромная, даже на танцы, пока училась, не ходила. Коса у неё была длинная, аж до пят, я на свадебной фотографии видел. Так случилось, что возникла какая-то проблема по работе, и мама пришла к отцу в кабинет, чтобы прояснить ситуацию. Ну, вот она стоит, что-то рассказывает, документы какие-то показывает, а он встал и сказать ничего не может, только повторяет: «Анна Васильевна! Анна Васильевна! Наконец-то я вас нашёл!» Мама опешила, подумала, что он её с кем-то перепутал: «Меня Таня, – говорит, – зовут»… Отец в тот день воспользовался своим служебным положением и отпустил маму с работы, ну и себя заодно. Они поехали в Сокольники в парк гулять. Там он ей всё про Тимирёву и выложил.

– Ваша мама на неё была похожа? – спросила Арина, уже садясь в машину.

– Да, очень. Но только никто этого сходства не замечал, а отец сразу отметил, потому что этот образ у него из головы не выходил. Мама вначале ему не очень верила, опасалась, что всё будет так, как с его предыдущими женщинами, но постепенно в него влюбилась и даже переехала к нему жить. Просто пришла домой на Котельническую, собрала чемодан со своими вещами и говорит: «Родители, я переезжаю, буду жить у товарища с работы».

Дед сначала даже не понял, подумал, что она решила у какой-то своей подружки поселиться, он её так строго воспитывал, что она до отца даже ни с кем толком не целовалась. Ну, а бабушка, конечно, посообразительнее была, так спокойно говорит: «Хорошо, Танечка, переезжай, я сегодня же начну чепчик с пинетками вязать, а то ты же понимаешь, человек я занятой, времени у меня не так много, могу не успеть». Дед так удивлённо на неё смотрит, ничего не понимает. А бабушка ему в ответ: «А что ты думаешь, она со своим товарищем из спортивного комитета в шахматы играть будет?»

Арина невольно улыбнулась, вспомнив, как они с Михайловым играли в шахматы в Кран-Монтане.

– Короче говоря, когда до деда дошло, – продолжал Сергей Сергеевич, – что его любимая дочка без штампа в паспорте поселится у мужчины и ещё, возможно, ребёнка в скором времени родит, мамы в квартире уже и след простыл, а у деда чуть инфаркт не случился. На следующий день он засобирался идти к отцу с матерью на работу устраивать скандал, но бабушка его вовремя остановила. Но она же, в конце концов, и настояла, чтобы они поженились. И самое интересное, после свадьбы у отца прекратились все романы, как отрезало. Вот в этом году первого марта, в первый день весны, была бы у них коралловая свадьба. – Михайлов тяжело вздохнул и, помолчав, добавил: – Они словно были созданы друг для друга, жизненные матрицы совпали настолько, насколько это только возможно. Иногда я думаю, дал бы год жизни, даже високосный, только чтобы у меня была такая любовь, чтобы рядом со мной была такая возлюбленная, с которой сложились бы отношения, как у матери с отцом.

Михайлов откинулся на спинку сиденья, мотнув подбородком.

«Ох, Сергей Сергеевич, правильно ваша бабушка о вас говорит: “Жерар Филипп новоявленный!”, – язвительно подумала Арина, – “актёр больших и малых театров”, – так я вам и поверила! Забыли, что я “болтологический” факультет закончила? Набокова я, между прочим, и на русском, и на английском читала. И сцену эту из романа “Дар” хорошо помню. У этой замечательной фразы есть не менее замечательное продолжение: “Дал бы год жизни, даже високосный, чтоб сейчас была здесь Зина – или любая из её кордебалета”. Моя фамилия, конечно, не Станиславская, но, извините, я вам не верю! У ваших родителей была настоящая любовь, но вы-то никакой любви не жаждете, ваш основной принцип – это секс без обязательств! За красивыми словами свою похоть прикрываете! Хотя мне-то какое, в принципе, дело! Скорее бы ваш фонд мне вручил грант, тогда, наконец, я с лёгким сердцем с вами распрощаюсь».

Между тем, «Майбах» подъехал к уже знакомой Рине высотке на Котельнической набережной. Михайлов помог Арине выйти из машины, не забыв прихватить второй оставшийся букет. В холле здания он подошёл поздравить с праздником женщин в консьержной, вынув из внутреннего кармана пальто небольшую коробку конфет. Дамы заулыбались, и одна из них протянула Михайлову кожаный футлярчик.

Сергей Сергеевич, открыв его, в недоумении посмотрел на малюсенькую записку и ключи. Достав телефон, он, словно не веря, уставился на севшую батарейку.

– Интересный ход конём, – проговорил вполголоса олигарх.

В такой ситуации минуты ожидания кажутся часами. Арина вышла покурить на балкон, но от волнения даже не смогла зажечь сигарету. Через три минуты, собственно, будет и ответ – можно ли ей теперь вообще травить себя никотином. Алилуйя! Найден «лёгкий способ» бросить курить!

События, произошедшие восьмого марта, ещё раз пролетели у неё перед глазами.

Вот она едет на «Золотую Мельпомену», неожиданно для самой себя вручает премию Михайлову, затем они направляются к бабушке Сергея, заезжая по дороге на кладбище, где похоронены его родители. Приехав на Котельническую набережную, они не застают дома Полину Ефимовну, и дальше…

Ну почему ты сразу не ушла тогда? Да надо было с самого начала, когда выяснилось, что баба Поля у соседки и будет только через час, бежать что было сил под каким-то благовидным предлогом. Нет, ты решила остаться и убедиться в своих женских чарах. Да, Михайлову было абсолютно всё равно, кто с ним окажется в постели – хоть ты, хоть любая девица из его табуна.

«Руки его, осмелев, проникли под платье и коснулись атласной кожи. Он покрыл поцелуями её шею, и она застонала от наслаждения. Её пальцы впились в его плечи, тело содрогнулось.

– Любовь моя, ты наконец-то стала сама собой, – прошептал он ей на ухо, – и хотя я до сих пор не возражал, чтобы ты была лидером, последнее слово должно остаться за мной».

Всё как в этой дурацкой книжке, которую он ей подарил! А потом, когда ты, уже одеваясь, поняла, что опоздала на поезд, и Михайлов, как шубу с барского плеча кинул, предложил воспользоваться своим личным самолётом, ты опять зачем-то согласилась. В поезде, может быть, ты бы, наконец, пришла в себя от неосмотрительных поступков. Так нет же, ты позвонила своему приятелю Серёже, как только сошла с трапа Михайловского самолёта, заставила его с тобой встретиться. Он, конечно, потребовал объяснений всего того, что произошло на сцене в театре.

Ты с ангельски-невинным выражением лица поведала, что не хотела позорить олигарха при журналистах и отталкивать перед видеокамерами и фотоаппаратами. И, как доказательство любви к Серёже, – даже не поехала на поезде, а поспешила на самолёт. А ещё какие доказательства любви предоставить? Ах, этой самой любовью заняться? Да нет проблем, тем более что сейчас только что потренировалась на очень дорогом тренажёре. Вот сейчас и сравним, зависит ли мастерство в этом деле от количества зарабатываемых мужчиной денег. «Проведём детальный анализ, научную теорию закрепим на практических примерах, – как говорила Аринин руководитель диплома. – Вот это ещё доказать хорошо бы! И самое главное – не забывайте про цель эксперимента!»