Пари - Ляля Брынза Страница 31

Я глядела на его спокойное лицо с классическими чертами, прямой нос, чувственный рот, волевой (кажется, так это называют в бульварной литературе) подбородок и пушистые ресницы. Бррр. Знаете, всякий раз, когда я читала описание героя в моих любимых книжонках, меня раздражало однообразие портретов. Ну глазки, ну ручки, ну зубки… Но теперь я поняла, что велосипед уже изобретен, и красивый мужчина – он и есть красивый мужчина, и у него действительно есть все то, о чем написано. Андрей слегка шевельнулся и чему-то улыбнулся во сне. Очарование удвоилось. Я прикинула, что, если бы на моем месте сейчас оказался Женюлик, он не упустил бы такого шанса. Эта мысль разнообразила мое утро. А что? Взять и улечься сейчас рядом с Андреем. Голову на плечико, ручку на животик, чуть ниже пупка. Вот будет номер, когда он проснется. Правда, я не могла ручаться за собственную стойкость, поэтому, отбросив всякие недостойные умной эмансипированной женщины желания, я вышла на кухню и, взяв из холодильника пригоршню льда, разом высыпала всю ее ему на грудь (на самом деле ледяной душ нужен был больше мне). Андрей вскочил как ошпаренный и взвился под потолок.

– Что случилось? Что вы здесь делаете? Откуда здесь вода?

Я задыхалась от смеха. Выражение лица у него было – просто отпад. Свежекастрированный шотландский сеттер!

– Напоминаю, вы сами вчера притащили меня к себе домой и уложили спать в соседней комнате. А сейчас я проснулась и пытаюсь повторить нетленные подвиги Микки Рурка из классики мирового кинематографа «Девять с половиной недель», – я показала ему на подтаявшие льдинки на простыне. Судя по фильму, очень возбуждает, но до этого момента я не очень верила, теперь вижу, что и правда возбуждает.

– Слушайте, Лариса, а вы действительно сумасшедшая, – он сразу заметил, что стоит передо мной в одних плавках, но не поспешил одеться или хотя бы прикрыться, чертов эксгибиционист.

– А когда я вас пыталась убедить в обратном? Да, сумасшедшая, но все же терпят, а вы чем лучше…

– М-да. Ничем, пожалуй. Ну и чего вы сейчас хотите? – Андрей пригладил взъерошенные волосы и принял нарочитую позу Давида. Он прекрасно знал, как действует на слабый пол в таком вот виде. Но я не поддалась на провокацию, точнее поддалась, но притворилась равнодушной, что было нелегко.

– Чай и яичницу или кофе и яичницу. И не мечтайте попусту, я не уйду отсюда без завтрака.

– Вы, Лариса, злоупотребляете моим гостеприимством, и потом, могли бы сами сообразить чего-нибудь покушать. Как ломать чужие судьбы и автомобили, так вы справляетесь… – Андрей разбил четыре яйца и посыпал сверху сыром. Он, кстати, так и не оделся, и, похоже, сделал это намеренно.

– Мое воспитание не позволяет мне распоряжаться чужими припасами. Не жмотничайте, бейте еще четыре штуки и укропом декорируйте.

Андрей поставил передо мной завтрак и уселся напротив, потягиваясь. Он откровенно демонстрировал себя.

Ото всей этой демонстрации голова шла кругом, и, если бы не острая потребность в пище, ему пришлось бы туго. Но я за собой давно заметила, что хороший своевременный бутерброд с колбасой я предпочитаю всему остальному. Возможно, это не самый грамотный подход к жизни, но зато самый безопасный. Поэтому я взирала на предлагаемые мне прелести с долей сарказма.

– Андрей, должна заметить, что вы действительно красивый привлекательный мужчина, но вам, пожалуй, стоит одеться, а то у меня весь аппетит улетучивается.

– Почему это?

– Да потому, что, когда я на вас смотрю, мне в голову приходят разные неприличные сюжеты из моей студенческой молодости, – решила я говорить напрямую.

– Какие же, интересно знать? Разъясните поподробнее, – он противно ухмылялся.

– А то вы не догадываетесь. Ну-ка, не притворяйтесь, а сейчас же прикройте весь этот разврат. Мы, кажется, с вами договаривались без всяких этих штучек-дрючек.

Андрей встал из-за стола, еще раз потянулся и, по-кошачьи улыбнувшись, подошел ко мне. От него пахло «Армани» и мужчиной, и опять передо мной все поплыло-поехало в каком-то ненужном направлении. Он уверенно положил руки мне на плечи и, нагнувшись, тихо выдохнул в самое ухо:

– Насчет каких штучек мы там договаривались?

А потом я почувствовала его теплые губы у себя на шее, как раз в том самом месте, считавшемся у меня самым опасным в плане всякой разной сексуальной возбудимости. Воздух перестал попадать в мои легкие, кончики пальцев тихонечко задрожали, а железная логика расплавилась и приказала долго жить, остались лишь инстинкты и рефлексы, и, по-видимому чисто рефлекторно, я вывалила горячую яичницу из тарелки ему на плавки, как раз на то место, которым больше всего дорожат сеттеры.

* * *

– Я же просила без штучек… Предупреждала… – оправдывалась я, подавая ему в ванную бутылку с оливковым маслом.

– Какие уж теперь штучки? Ничего не осталось, сплошной ожог пятой степени, – он еще мог отвечать и даже иронизировать, что немного меня успокоило. Все же с яичницей получился некий перебор.

– Ну так уж и ничего? Уж наверняка какие-нибудь участки целы. До свадьбы, полагаю, заживет. Если все очень запущено, то я могу знакомому гинекологу позвонить. – Я чувствовала себя немного виноватой, ну совсем чуть-чуть. Сам напросился.

Андрей маленькими шажками вышел из ванной и поковылял по направлению ко мне. Его бедра были обернуты мокрым полотенцем, и он, бедняжка, чуть не плакал. Я благоразумно попятилась, давая ему дорогу.

– Теперь брюки не смогу надеть неделю. Ну что вы наделали?!

– А вы носите юбку, как шотландцы, а если еще волынку найти, то будет весьма оригинально. Представляете, заходите в офис в сине-красном килте и дуете в волынку. Святой Патрик, не иначе. И точно так же на переговоры к Макфеллоу, судя по фамилии, у него тоже какие-то там ирландско-шотландские корни. «Горец горцу говорит: у меня в штанах болит! И поэтому штаны горцам на фиг не нужны», – лучше бы я не зачитывала этого экспромта вслух.

Андрей смерил меня таким взглядом, что я внезапно покрылась холодным потом. Иногда лучше промолчать. Но ведь разве талантище спрячешь?!

– Лариса! Напомните, когда в последний раз я намеревался вас убить?

– Не далее как вчера вечером, – доложила я.

– Лучше бы я это сделал. Всю жизнь мучаюсь от собственной нерешительности, – Андрей неудачно повернулся и тихо ойкнул.

– Что болит? Хотите подую!

– Ааа! – Он отпрыгнул от меня, решив, видимо, что я намереваюсь потрогать его в больном месте. – Лариса, вам надо лечиться, долго и целенаправленно. У меня есть знакомый доктор.

– А идите вы! – не выдержала я. – Сначала пристаете, как кот мартовский, а потом вдобавок и оскорбляете. Надо было еще и кофием сверху полить, как я не догадалась. Все, ступайте, лечитесь, а я домой пошла. Можете звонить раз в час и информировать меня о динамике заболевания, если хотите, конечно.

– Стоять! – Андрей удержал меня за руку. – Куда это вы пошли? Значит, вы приводите в нерабочее состояние мое средство передвижения, всю ночь нагло занимаете мою кровать, с утра вываливаете на меня гору льда и бессовестно опустошаете мой холодильник, да еще и лишаете меня самого главного, а теперь «я пошла домой, я пошла домой», – передразнил он меня. – Нетушки! А если я войду в кому, шок или чего-нибудь похуже? Будете сегодня сидеть здесь и не выступать. Кстати, надо сходить в магазин, убраться и постирать, а я в таком состоянии, как видите, недееспособен, – он вытащил из двери ключ и положил его на антресоль, докуда я дотянуться не могла ни при каких условиях. Можно было, конечно, подставить табуреточку, но, думаете, мне этого сильно хотелось?