Невеста желает знать - Сара Маклейн Страница 31

Француженка рассмеялась:

– Я сделаю все, чтобы ваши мужья нашли дорогу.

Дорожные таблички…

Пиппа вспомнила прикосновение к руке Каслтона вчерашним вечером. Его улыбку. И как она не ощутила при этом ни капли искушения. Ни намека на знание, которое искала.

Возможно, это ей, Пиппе, требуются дорожные таблички.

Кто знает?

– Я не волнуюсь, – сказала Оливия, в глазах которой светилось знание, больше приставшее взрослой женщине. – Тотнем без труда найдет дорогу.

У Пиппы отвалилась челюсть. Эти слова позволяли предположить, что Оливия и Тотнем не ограничились только поцелуями. Оливия глянула на нее и рассмеялась:

– Ни к чему выглядеть такой шокированной.

– Ты… – Она понизила голос до шепота. – Не только поцелуи… с языками?

Оливия улыбнулась и кивнула:

– Прошлой ночью. Правда, были только поцелуи. В которых участвовали и языки. В интригующих позициях.

Пиппа боялась, что ее глаза выкатятся из орбит.

– Полагаю, у тебя нет подобного опыта.

Нет…

– Когда? Где?

– Зато я получила ответы на свои вопросы, – сухо заметила Оливия, рассматривая длинный кружевной рукав. – А что касается «где и когда», ты удивилась бы, узнав, каким изобретательным может быть умный, желающий уединения джентльмен.

Маленькая Оливия. Младшая Марбери. Обесчещена.

А значит, из всех Марбери одна Пиппа остается девственной.

Оливия понизила голос и добавила:

– Ради твоего же блага надеюсь, что Каслтон проявит изобретательность. Это крайне полезный опыт.

Пиппа покачала головой:

– Ты…

Она не знала, что сказать.

Оливия удивленно воззрилась на нее:

– В самом деле, Пиппа, для обрученных пар вполне нормально… экспериментировать. Все это делают.

– Очевидно, не все.

Оливия снова повернулась к модистке, чтобы обсудить силуэт платья или покрой, или что-то такое же неважное, не подозревая о бунтующих в голове Пиппы мыслях.

Эксперимент.

Слово напомнило о встрече с мистером Кроссом. Пиппа надеялась обрести хоть слабое понимание сути брака, предполагая, что отношения с мужем окажутся весьма скудными, и это в лучшем случае.

Но она и вообразить не могла, что Оливия… что лорд Тотнем и Оливия… познали друг друга. В библейском смысле.

Каслтон даже не пытался поцеловать ее. За два года неофициального ухаживания. За месяц официального. Даже прошлой ночью на балу в честь помолвки, после того как она его коснулась. У него имелась масса возможностей увести ее в укромный уголок, когда они в напряженном молчании стояли на дальнем конце зала.

Но он этого не сделал.

А Пиппа не увидела в этом ничего необычного.

До настоящего момента.

Когда она нуждалась в экспериментах больше, чем когда-либо.

«Я воздержусь просить других мужчин помочь мне в исследованиях».

Условия пари звенели в ушах, словно она произнесла эти слова вслух, прямо здесь. Она сделала ставку и проиграла. Она дала слово. Но теперь, когда сердце и ум были в смятении, Пиппа отчаянно искала решения. Одно дело – не иметь опыта в брачную ночь, и совсем другое – не иметь опыта, который она ожидала получить.

И день свадьбы наступит слишком быстро.

Пиппа поймала собственный взгляд в зеркале.

«Ради всего святого, на мне подвенечное платье!»

Времени почти не остается. Исследования необходимо провести. С ним или без него.

Возможно, стоит спросить Оливию.

Ее взгляд упал на идеальную розовую улыбку сестры, знающую улыбку. И этого знания Пиппа раньше в ней не замечала, но могла определить абсолютно точно.

Нужно действовать. Немедленно.

И решение пришло.

Необходимо приехать в «Ангел».

С этой мыслью Пиппа воззрилась на младшую сестру, прелестную в своем подвенечном платье, и озвучила не совсем лживую мысль:

– Мне нехорошо.

– То есть как это нехорошо? – встрепенулась Оливия.

Пиппа покачала головой и прижала руку к животу:

– Мне… мне плохо. – Она опустила глаза на хлопочущих внизу девушек, словно муравьев кишевших на выброшенной кем-то сладости.

– Но твое платье? – Оливия покачала головой.

– Оно прелестно. И очень мне идет. Но мне необходимо его снять.

Девушки одновременно подняли головы:

– Сейчас.

Ей нужно проводить исследования. Очень срочные.

Пиппа обратилась к мадам Эбер:

– Я не могу остаться. Мне необходимо вернуться домой. Мне плохо.

Француженка долго всматривалась в нее, прежде чем ответить:

– Конечно.

Оливия с ужасом посмотрела на сестру:

– Не знаю, как ты себя чувствуешь, но не хочу заразиться.

Пиппа сошла с возвышения и поспешила за ширму, где оставила одежду:

– Я бы не хотела, чтобы ты тоже чувствовала себя…

– Нездоровой? – вставила мадам Эбер.

Пиппа решила не повторять за ней.

– Больной, – выпалила она.

Оливия наморщила нос:

– Ради бога, Пиппа. Поезжай домой. Только возьми кеб. Экипаж понадобится нам с мамой, чтобы увезти все пакеты.

Ей не требовалось повторять дважды.

– Думаю, я так и поступлю.

Разумеется, она так не поступила.

Вместо этого оделась, заверила мать, что прекрасно доберется сама, и оставила лавку, держа путь в избранном направлении.

Опустив голову и завернувшись в плащ, Пиппа устремилась по Бонд-стрит и Пикадилли, где вместе с горничной села в кеб. Пиппа подняла капюшон плаща и шепотом попросила соблюдать тайну, прежде чем выйти из противоположной дверцы.

Проскользнула незамеченной по узкому переулку позади церкви Святого Якова, и отсчитала здания с дальнего конца: первое, второе, третье… прежде чем остановиться у тяжелой входной двери и громко постучать.

Никто не ответил.

Пиппа удвоила усилия. Барабанила по стали ладонью, производя ужасный шум.

«Если ее найдут здесь»…

Было тысячи способов закончить предложение. Но лучше не задумываться над этим.

Она снова постучала. Сильнее. Быстрее.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем в центре стальной двери открылась щель, и на нее уставились черные глаза, раздражение в которых быстро сменилось удивленным узнаванием.