Алмазный браслет - Даниэла Стил Страница 31

В девять часов вечера раздался звонок в дверь. Звонили не с улицы в калитку, а в дверь ее дома. Саша решила, что это сторожиха, поскольку никакого другого звонка она не слышала. В халате, со щенком на руках, она подошла и открыла. Она приготовилась увидеть лицо консьержки мадам Барбутье, но оказалась лицом к лицу с Лайамом. Он все-таки прилетел.

– Это все-таки ты? – ахнула она. Сердце у нее забилось, а ноги подкосились. Виду она не подала, однако и прием оказала отнюдь не радушный. Она же просила его не появляться в Париже!

– Приехал проведать своего крестника. – Саша протянула ему щенка. – Выглядит бодрячком. – Сам Лайам тоже был весьма бодр и энергичен. Чего не скажешь о Саше. У той вид был усталый и растерянный. Именно так она себя и чувствовала. Всю неделю она пыталась переболеть им. Держаться выбранной линии было нелегко. И вот он опять тут, на ее пороге, и красив как никогда. Лайам олицетворял собой все, о чем она мечтала, но не могла себе позволить. Саша собралась с духом.

– Я просила тебя не приезжать, – холодно произнесла она, чувствуя, что вот-вот распла-чется.

– Саша, мне надо с тобой поговорить, – с серьезным видом ответил Лайам. Она видела по его глазам, что он тоже несчастен. – Почему ты не хочешь попробовать? Посмотреть, что выйдет? Может, в конечном итоге все будет и не так страшно, как тебе кажется.

– А если нет? Что тогда? Дети мне этого не простят. Художники решат, что я спятила. И мы ославимся на весь Париж и на весь Нью-Йорк. – Картину она рисовала безрадостную, но вполне реальную. И Лайам это понимал.

– Ты когда-нибудь думаешь о чем-то хорошем? И не о том, что скажут о тебе другие? – спросил он, продолжая стоять в дверях с сумкой в руке. – Что, если все сложится удачно? Что, если никому дела не будет, чем мы занимаемся? Что, если твоим художникам будет абсолютно наплевать, а твои дети станут только радоваться тому, что у тебя молодой мужик? Ну почему все должно кончиться плохо?!

– Ну да! Все будет чудесно до того момента, как ты влюбишься в молодую красотку. Я не хочу экспериментировать.

– А если я умру? Или ты? Если, когда мы будем в постели, нас поразит молния? Или подцепим холеру, дизентерию, корь? А то еще атомной бомбой всех накроет?

– Да пусть холера или молния, но выставлять себя влюбленной дурочкой в твоем обществе?! Лайам, я просто не хочу этого – и все.

– Не говори глупостей. За свою жизнь я дважды был влюблен. Первый раз – в Бет, и тогда этого хватило на двадцать лет. Теперь вот в тебя. Я никогда никому не признавался в любви, кроме тебя и нее.

– Ты хочешь меня только потому, что не можешь получить, – продолжала сопротивляться Саша. Она дрожала от холода, как и щенок у нее на руках.

– Ну можно мне хотя бы войти? Я несколько часов был за рулем. Рейс отменили, пришлось под Ла-Маншем ехать. – Она шагнула в сторону, ругая себя за слабость. С первой минуты знакомства у нее не было сил перед ним устоять. Не было и теперь. Свет в доме не горел, в гостиной было холодно. Она уже собиралась ложиться. – Ладно, сдаюсь! До утра побуду. Обещаю: тебя не трону. Утром ты меня уже не застанешь. Просто мне сейчас обратную дорогу не осилить.

Саша внимательно на него посмотрела, потом кивнула. Пускай опять ляжет в комнате Ксавье. Свою дверь она запрет. Не так от него, как от себя.

– Голодный? – предположила она, спуская щенка на пол.

– Мороженое есть? – усмехнулся Лайам.

– Наверное. Мы же много купили, а я к нему не притронулась.

– А зря! Тебе бы на пользу пошло. – Лайаму показалось, что худенькая Саша за эту неделю исхудала еще больше, и он сделал самонадеянный вывод, что это из-за любовных страданий.

Лайам проследовал за ней на кухню, рядом трусил Сокс. Щенок оставил лужу в кухне на полу, Лайам покорно убрал, пока Саша накладывала шоколадное и кофейное мороженое в большую пиалу.

– Может, поешь что-нибудь?

Лайам отрицательно покачал головой и молча сел к столу. Говорить было не о чем, все уже сказано. Саше было очень плохо. Лайам ел, а Саша сидела и смотрела на него. Ее сердце разрывалось от нежности к нему, от страхов и сомнений. Когда он закончил, Саша поднялась.

– Я иду спать. Когда захочешь лечь, поднимайся. Комнату Ксавье ты найдешь.

– Спасибо. Я смертельно устал. Пойду наверх. – Лайам стал подниматься вслед за ней, они расстались на площадке второго этажа. Саша слышала его шаги выше по лестнице, потом дверь в комнату Ксавье закрылась.

Она направилась в ванную и взяла щенка с собой. Запираться не стала, в этом не было необходимости. Лайам все правильно понял. Утром его уже не будет. И с этой нелепой историей будет покончено. С искушением, слабостью, душевными муками. Скорее бы уж он вернулся к себе в Лондон!

Она стояла в ванной в ночной рубашке и чистила зубы, когда в зеркале увидела Лайама. Она не слышала, как он вошел. При виде Лайама щенок радостно бросился к нему и завилял хвостом, а Сашу охватила слабость. Она оперлась руками об умывальник, чтобы не упасть.

– Саша, я все понимаю. Я только хочу провести эту ночь с тобой. На прощанье. Хочу тебя обнимать, лежать с тобой в одной постели. Обещаю, против твоей воли ничего делать не буду.

Проблема как раз заключалась в ее воле. И с самого начала это было так. Ее неудержимо влекло к нему. Саша замотала головой, но тут в зеркале перехватила его взгляд. У него в глазах стояли слезы. Ни слова не говоря, она повернулась к нему и протянула руки. И ей мучительно хотелось на прощанье провести ночь с ним. Лежать в его объятиях, ощущать тепло его тела – а потом расстаться навсегда. Эта минута никогда не повторится, оба это понимали. Она молча кивнула, по ее щекам бежали слезы.

– Ну, ну, моя девочка… тихо, тихо… – приговаривал Лайам. – Все будет хорошо… Обещаю тебе…

– Нет, не будет! – Это тоже было ясно обоим, но уже одно его присутствие придавало ей сил. В следующее мгновение они уже лежали в ее холодной постели. Саша не сняла ночную рубашку, а на Лайаме была майка, трусы и, специально, чтобы показать Саше степень его послушания, – носки. Лайам погасил свет, и они прижались друг к другу.

– Я тебя люблю, – прошептал он, прижимая ее к себе.

– Я тоже тебя люблю, – проговорила Саша. – Глупо все получилось! – Она хотела бы быть моложе, быть другим человеком, чтобы иметь право и возможность быть рядом с ним. Любила ли она его, как любила Артура? Она не знала, но ее так сильно к нему влекло, как никогда и ни к кому раньше. Их связывали невидимые узы, их влекла друг к другу непреодолимая сила. Невозможно было удержаться на краю этой пропасти и смертельно страшно было рухнуть в нее.

– Не так уж и глупо, – шепотом возразил Лайам. Он был счастлив одной возможностью обнимать ее, быть рядом с ней в ее постели. На это он даже не надеялся, когда ехал на машине через пол-Франции. Он боялся, что она вообще не откроет ему дверь. – Саша, как мне жить без тебя?

Она не ответила, ее мучил тот же вопрос. До сих пор ведь как-то жили! И расставшись, наверное, будут жить дальше. У них есть только эта ночь. Лайам умирал от желания, но боялся все испортить. И крепко держал ее в объятиях, пока она не задремала.