Жажда приключений - Донна Стерлинг Страница 31

— Если я умру, не имея собственного ребенка, — пробормотала она, — деньги будут поделены среди членов моей семьи. — Она сосредоточила на нем пристальный взгляд, полный боли. — Я понимаю, что есть много таких, кто будет этого ждать.

Тайс притянул ее к себе и стал укачивать как ребенка.

— Жаль, Клер. Я знаю, как это болезненно для тебя. Я буду делать все, что смогу, чтобы найти террориста. И если он был нанят кем-то, я выясню кем.

— Это значит, что ты уезжаешь?

— Я должен.

— Пожалуйста, не уезжай. Если ты должен ехать, я поеду с тобой.

— Ни за что, черт побери. Обещай мне, что останешься здесь.

— Тогда обещай мне, что вернешься.

Он покрепче обнял ее и, закрыв глаза, стал покачивать.

Женщины, которые так и стояли возле них, обменялись быстрыми взглядами. Брианна прокашлялась и сообщила:

— Мы, гмм, пойдем приберемся на кухне и затем, гмм, немного вздремнем. Позовите, если что-нибудь понадобится.

Обнявшиеся ответили легким кивком. Женщины вышли из комнаты.

— Сдается мне, — сказала Норин, закрывая дверь, что тут нечто большее, чем личная охрана.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

К тому времени, когда он заставил себя покинуть Клер, Тайс чувствовал, будто невидимый канат обернулся у него вокруг сердца, и, если он осмелится удалиться слишком далеко, этот канат может разрезать его пополам.

Это сумасшествие — целовать Клер. Но в тот миг, когда дверь спальни закрылась за Норин и Брианной, он уступил своему желанию.

Глубокий, изумительный поцелуй постепенно превратился из нежного в жаждущий, и он понял, что хотел бы забыть о ранениях и заняться с ней медленной, всепоглощающей любовью. Она, казалось, тоже желала этого, притягивая его к себе на подушки и целуя с настойчивостью, которая заставила его плоть затвердеть и вызвала потрясение, как от удара током. Он испытывал желание слиться с нею, заполнить ее так, чтобы они никогда больше не смогли разъединиться.

Когда поцелуй ослаб, она распахнула свою рубашку, и он взял ее груди в ладони. Она всхлипывала и стонала, целуя его все крепче.

Ни один из них так и не разделся. Они расстегнули пуговицы, молнию и отодвинули в сторону все барьеры, пока его обнаженное тело не прижалось к ней. Ее руки нашли его твердую плоть. Его руки наслаждались мягкой нежностью ее естества. Наконец, насытившись прелюдией, они порывисто прильнули друг к другу.

Соединенный с ней, ошеломленный блаженством, которое превышало все на свете, он не испытывал желания двигаться. Он хотел оставить все как есть, смаковать эту глубину, пока это было в человеческих силах. Но потребность двигаться выросла, когда он ощутил волнообразные движения ее тела. Он захватил ее бедра, но теперь и сам уже не мог остановиться, как море не может сдержать приливы и отливы. Сладкое острое чувство немыслимо выросло.

Пока он пытался сдержать эту остроту чувств, она хрипло прошептала ему в ухо:

— Я люблю тебя, Тайс. Я так люблю тебя!

Ни небеса, ни преисподняя теперь не могли бы остановить его. Он пронзил ее с такой неистовой силой, что оба вскрикнули. Ее отклик сотрясал его. Он прижимал се к себе, дрожа от благоговения. Он хотел, чтобы ее слова были правдой. Он хотел, чтобы она любила его… потому что он полюбил ее. Глубоко, безумно, не надеясь ни на что хорошее в обозримом будущем.

Он любил ее. Ее смех, ее чувство юмора, ее улыбку. Ее красоту и ее наивность. Ее сердечность. Ее тело. Он любил заниматься с нею любовью и не хотел останавливаться. Никогда.

Из всех идиотских потребностей, известных человеку, это бессмысленное желание обладать ею должно было быть одним из наихудших. Даже если она имела в виду то, что прошептала, она говорила эти слова человеку, каким, как она думала, он был, — человеку, который скрасил ее одиночество и защитил от опасности. Она ничего не знала о настоящем Тайсе Уоксре, нанятом, чтобы предать ее. О человеке, который пренебрег всеми проклятыми секретами, которые хранил, и занялся любовью с нею. Такого человека она презирала бы.

Он медленно освободил руки, обвивающие ее, мучаясь от сознания своей вины. Любовь к ней только усугубила его муку.

Она поглядела на него, и ее нежная улыбка стала беспокойной.

— Тайс? Тебе больно?

— Нет. — Ему было больно, но не в том смысле, который она имела в виду. Он желал бы сказать ей правду о том, что произошло, но тогда она уедет. А где-то разгуливает маньяк, охотясь за ней. Опасность слишком серьезна, чтобы рисковать, рассказывая ей обо всем.

— Тайс, — снова сказала она, и ее лицо загорелось от очаровательной застенчивости, — если то, что я сказала, тебе неприятно, пожалуйста, забудь это. Слова просто сами как-то выскочили.

Он попробовал изобразить улыбку, но она не получилась. Она не имела в виду то, что сказала. Он должен быть доволен.

— Я полагаю, что мы все иногда говорим сумасшедшие вещи.

Ее золотистые брови нахмурились.

— Может быть, это сумасшедшая вещь, и я не собиралась говорить, но я… я имела в виду то, что сказала. Никогда и ни к кому я не испытывала такого чувства.

Странная смесь эмоций ударила ему в грудь — радость, что она имела в виду именно это, сомнение, ведь она не собиралась это говорить, и сожаление такое сильное, что почти задушило его. Если бы только все сложилось иначе! Если бы только она не была знаменитостью, миллиардершей, а он не был бы нанят следить за ней! Но такие мечты делали действительность тяжелее и мешали бороться с ней.

— Не доверяй сейчас таким чувствам, Клер, — предупредил он. — Опасность может искажать чувства, превратив их во что-то, чем они не являются. Ты была одна, одинока и беззащитна. И я… Ну, мне повезло, что я оказался рядом. — Его голос понизился до хриплого шепота. — И мы были близки. — Он не сумел удержаться и коснулся ее шелковистых волос, выравнивая локоны у нее на щеках. — Я не психолог, но в состоянии понять, как все это могло бы заставить нас почувствовать… что-то друг к другу.

— Так ты чувствуешь… что-то… ко мне?

Их пристальные взгляды накалились, и против воли глубоко изнутри вырвался его шепот:

— Да. Я чувствую что-то к тебе.

Это признание укутало их, отделило от них весь мир. Остались только они. Глубокое счастье осветило ее глаза, заставляя его любить ее со страстью, которая испугала его.

— Тебе не нужно больше ничего говорить. — Ее улыбка была мягкой и нежной. — Это все, что мне надо было знать.

— Нет, черт побери, Клер, это не все! — резкое замечание испугало ее, окрасило ее щеки румянцем. Он закрыл глаза и сжал губы, обуздывая направленный на себя гнев. Когда он снова встретил ее пристальный взгляд, ему удалось смягчить голос. — Ты не знаешь меня, Принцесса. Есть много вещей, которые бы тебе не понравились.