Живи и люби! - Долли Нельсон Страница 31

Она сопротивлялась изо всех сил, однако не могла побороть свое влечение к Тенгвальду, усиливающееся со все возрастающей скоростью.

— Вы знаете, что я считаю вас обворожительной. Но чувство, которое я к вам испытываю, куда сильнее простого физического влечения. Об этом мы еще не говорили. До сих пор нам не хватало смелости назвать это явление его настоящим именем.

Слова Тенгвальда заставили Сигрид выпрямиться и обратиться в слух. Она не верила своим ушам. Кажется, он не только назвал ее обворожительной, но и сказал, что у него это не просто физическая тяга…

Взволнованная услышанным до глубины души, она напомнила:

— Не следует затрагивать опасную тему. Кажется, мы договорились не обращать на это внимания.

Тенгвальд нахмурился.

— Но я хочу, чтобы вы знали… Вы очень многому меня научили.

Сигрид широко раскрыла глаза — это было единственным признаком ее удивления.

— Вы были правы, когда говорили, что я не слишком похож на отца…

Он рассеянно провел пальцами по своему подбородку.

— Я действительно люблю свою работу. И отдаюсь ей с головой. Но, как ни странно, после приезда Ловисы и Лотты я то и дело отвлекаюсь и думаю о них. Пытаюсь представить себе, чем они занимаются. Где гуляют. Что делают. Какие новые открытия совершают. И не могу дождаться вечера, чтобы услышать рассказ об их впечатлениях… Но вы были правы и в другом. Будь эти дети моими, я ощущал бы то же самое, только еще сильнее.

Их взгляды встретились.

— И о вас я думаю тоже. Целыми днями. Я… я… — Он прервался, крепко сжал губы и судорожно проглотил слюну. — Я с нетерпением жду обеда, чтобы узнать, как прошел ваш день.

Тенгвальд облизал губы.

— К вечеру желание уйти из лаборатории становится таким сильным, что я не могу ему сопротивляться. Отец не испытывал ничего подобного ни к матери, ни к нам с сестрой. Просто не ощущал этих чувств. Иначе он не смог бы бороться с ними.

Сигрид затопило блаженное и сладкое тепло. Она была довольна, что сумела переубедить Тенгвальда. Наконец-то этот человек стал думать о себе по-другому. Он удивительно милый, добрый, заботливый и искренне любит своих племянниц. Слышать, что Тенгвальд целыми днями думает о ней и не может дождаться вечера, тоже было удивительно приятно. Как ни странно…

— Сигрид, я прекрасно знаю, что у вас большие планы на будущее.

Он сделал глубокий вдох, словно собираясь нырнуть в холодную воду. У Сигрид, со страхом ожидавшей продолжения, замерло сердце.

— Но, — продолжил Тенгвальд, — вы не думаете, что нам нужно как следует изучить… это? — Он помахал рукой в воздухе. Его жест мог означать только одно: их взаимное чувство.

Сигрид показалось, будто Тенгвальд проник в ее грудь и украл сердце. Между ребрами стало пусто, тем не менее она продолжала жить и дышать.

Настоящая любовь — чудо. Эта мысль заставила Сигрид помертветь.

Она любит его!

— Нам может быть хорошо вместе. — Голос Тенгвальда был ласковым, как ветерок с моря. — Конечно, у меня есть работа. Но для путешествий тоже найдется время. Я летаю и в Европу, и в Америку несколько раз в год. Вы очень умная женщина, Сигрид, — нежно продолжил он. — Это одна из причин, из-за которых меня тянет к вам. Вы достаточно сообразительны, чтобы… найти мне место в вашем будущем.

От этих слов Сигрид пришла в смятение. В ее мозгу образовался настоящий хаос.

Тенгвальд начал поглаживать ободок стакана, стоявшего на траве. Сигрид с благодарностью уцепилась за это проявление робости, позволившее ей справиться с собственными эмоциями и взять себя в руки.

Она не была умной женщиной. Ее никогда не считали умной и, возможно, никогда не будут считать. Многие в Туресунне смотрели на нее сверху вниз. Если Тенгвальд узнает правду (от этой мысли у нее застыла кровь в жилах), то тоже будет смотреть на нее сверху вниз.

Он поднял взгляд.

— Мы оба — умные люди. И просто обязаны справиться с этим.

Сигрид почувствовала, как в ее сознании все пришло в хаотическое движение, а душу охватило смятение, похожее на панику. Сделав судорожное глотательное движение, она бросила на Тенгвальда испуганный и осуждающе холодный взгляд.

Его зеленые глаза потемнели от недоумения, боли и гнева.

— Вы смотрите на меня так, словно я только что сделал самое недостойное предложение, которое вы когда-либо слышали.

Она понимала, что успешно втерла ему очки. Тенгвальд и представления не имел, что она совсем не та, за кого себя выдает. Сигрид подумала, что она преуспела настолько, что он остался бы слепым и глухим даже в том случае, если бы узнал правду от нее самой. Чего она делать не собиралась. Ни за что! Такого унижения она просто не вынесет.

Но все это кончилось катастрофой. Бедняга собирался предложить руку и сердце прожженной мошеннице. Следовало спасти Тенгвальда от него самого.

Притворяться умной, способной и сообразительной в течение двух месяцев — еще куда ни шло. Но делать это всю жизнь невозможно. Миссия невыполнима. Во всяком случае, для человека, который родился и вырос в крошечном городке за Северным полярным кругом.

— Тенгвальд…

Услышав собственный срывающийся голос, Сигрид стиснула зубы. Нужно было взять себя в руки. Но следовало признать: столь противоречивых эмоций она еще не испытывала никогда в жизни.

Когда Сигрид поняла, что чувство, которое питает к ней Тенгвальд, не ограничивается простым физическим влечением, это стало бальзамом, пролитым на ее раны. Она и думать не могла, что между ними может быть нечто большее, но он прямо сказал об этом. Она ощутила себя счастливой, однако счастье не могло побороть стихийный первобытный страх, поднимавшийся из глубины души, как газ со дна взбаламученного болота.

Тенгвальд почувствовал, что ему хотят отказать — об этом говорил его мрачный и обиженный взгляд. Сигрид поняла, что, всего лишь назвав его по имени, сказала больше, чем собиралась. Очень жаль, что она причинила ему боль, но ничего не поделаешь. Лучше потерпеть несколько минут, чем потом страдать всю жизнь…

А именно это и случится, если принять его предложение. Отказывая Тенгвальду, она спасает его. Но это не приходит ему в голову.

В его глазах горел огонь. Боль находила выход в форме гнева. Вот и хорошо, подумала Сигрид. Иметь дело с гневом легче, чем с болью и обидой.

— Сигрид, не могу поверить, что вы собираетесь отказаться от возможности изучить то, что нас связывает.

О Боже, она бы с радостью и наслаждением изучала каждый миг, каждый оттенок, каждую клеточку объединявшего их чувства. Но, когда Тенгвальд узнает правду, она тут же утратит все, что приобрела.

Рассказать ему правду о своем прошлом? Ни за что. Она слишком уважает Тенгвальда и слишком дорожит его уважением. Поэтому придется лгать. Лгать, как никогда в жизни. Она не хотела причинять ему лишнюю боль. Но страх правды был слишком велик.