Неприступный герцог - Джулиана Грей Страница 31

— Ответьте на вопрос, мисс Харвуд! — потребовал Уоллингфорд.

— Точно так же вы говорили за ужином, ваша светлость, и я, поверьте, едва удержалась от того, чтобы не броситься в ваши объятия и не умолять вас о том, чтобы вы взяли меня прямо там, на этом огромном древнем столе. Ну конечно, после того, как вы приказали бы всем остальным покинуть столовую. Я не настолько испорчена, чтобы заниматься любовью у всех на виду.

Герцог открыл рот, но понял, что не может вымолвить ни слова.

— А теперь объясните, Уоллингфорд, — как ни в чем не бывало сказала Абигайль, — что вы подразумевали, когда поднимали ставки? Действительно хотите выжить нас из замка со всем нашим скарбом? Мне кажется, это слишком.

Уоллингфорд по-прежнему пребывал в смятении, так что не нашелся с ответом.

— И попахивает лицемерием, да простите меня за эти слова. В конце концов, мы с вами виноваты больше всех. Не так ли?

Мисс Харвуд положила ладонь на рукав герцога. Ее прикосновение было столь легким и невесомым, что он мог бы его не заметить. Но ведь это Абигайль, а Уоллингфорд каждой клеточкой своего тела чувствовал все, что с ней связано: жесты, слова, выражение лица.

Хотя в это самое мгновение тело Уоллингфорда было мало на что способно. Рассказ Абигайль о своих фантазиях пробудил в его сознании настолько откровенные и чувственные картины, что воля его стала такой же слабой и беспомощной, как у новорожденного младенца.

— Виноваты? — пробормотал герцог, с трудом обретя дар речи. Ему хотелось, чтобы Абигайль отступила от него не шаг или два назад, чтобы ее невероятно соблазнительное тело оказалось от него как можно дальше. Возможно, тогда он смог бы собрать волю в кулак.

— Очень виноваты. Если бы я не сделала тогда в вашей комнате этого глупого замечания — о чем я ужасно сожалею, Уоллингфорд, ибо никогда не думала о нашей любовной связи в подобном контексте, — я бы стояла сейчас здесь совсем в другом качестве.

— О чем вы?

— Да о своей девственности, конечно. Вы лишили бы меня невинности — чему я была бы очень рада, — и в этот самый момент мы находились бы наверху, в вашей спальне, где я продолжила бы свое падение. Послушайте, с вами все в порядке? Я не была слишком прямолинейна? Ведь нет?

— Думаю, мисс Харвуд, — сдавленно пробормотал Уоллингфорд, — вам лучше прямо сейчас сопроводить меня в библиотеку, а я постараюсь забыть, что данная беседа имела место.

— Я повергла вас в шок, не так ли? — Абигайль вздохнула. — Вот видите. Никакой хитрости. Вы — известный соблазнитель, а я горю желанием, чтобы меня соблазнили, и все же почему-то…

— Мисс Харвуд, — взмолился Уоллингфорд, изо всех сил стараясь спасти свой мозг от неминуемого взрыва, — в библиотеку!

— О! — Абигайль наконец убрала руку с рукава герцога. — Библиотека, конечно. Как думаете, лучше пойти туда по главной лестнице или…

Уоллингфорд с ужасом осознал, что собирается поцеловать мисс Харвуд хотя бы для того, чтобы заставить ее замолчать. Героическим усилием воли он заставил себя попятиться от нее.

— Осторожнее! — воскликнула Абигайль.

Уоллингфорд не ответил. Узкие готические окна, залитые лунным светом, служили ему маяком, направляя его через холл к коридору, ведущему в западное крыло. В самом дальнем его конце и располагалась библиотека — огромное двухэтажное помещение, похожее на пещеру. Стены ее сплошь заполняли полки с книгами в кожаных переплетах, некоторых из них рука человека не касалась так давно, что они покрылись слоем плесени. Несмотря на высокие потолки, в ней было тепло. Библиотека накапливала солнечный свет, обильно проникавший сюда сквозь высокие окна, и задерживала его точно печь. Уоллингфорд провел здесь много часов с открытой книгой на коленях, преисполненный самых благих намерений, лишь для того, чтобы в конечном итоге забыться крепким сном.

Возможно, Роланда постигла та же участь. Его брат был очень умен и отнюдь не ленив, но с ранней юности привык впадать в интеллектуальную сонливость, разогнать которую могла далеко не каждая книга.

Уоллингфорд слышал тихие шаги Абигайль у себя за спиной.

— Подождите, ваша светлость! — позвала она. — На два слова!

Уоллингфорд не мог оставить эту просьбу без внимания, некоторые правила этикета даже ему не под силу нарушить. Он остановился и повернулся.

— Да, мисс Харвуд?

В коридоре было еще темнее, чем в холле, без залитых лунным светом окон, и лишь еле заметное сияние, проникавшее издалека, разгоняло мрак. Абигайль слегка запыхалась от быстрой ходьбы, и разгоряченное воображение Уоллингфорда заработало с удвоенной силой, когда он увидел ее аппетитно вздымающуюся грудь, тепло которой, казалось, до сих пор согревало его руку.

— Вы так и не ответили на мой вопрос, ваша светлость. Почему вы изменили условия пари? Хотите, чтобы мы уехали?

— Вы и ваши друзья, мисс Харвуд, представляете для нас весьма нежелательное соседство, — ответил герцог, — оно полностью противоречит цели нашего временного пребывания в Италии. — Слова «временное пребывание» прозвучали столь напыщенно, что герцог даже передернул плечами. — А еще меня терзают подозрения, что вы собираетесь выжить нашу компанию из замка нечестным способом.

— Я совсем не хочу, чтобы вы уезжали, и уже говорила вам об этом.

На лице герцога отразилось сомнение.

— Может, вы и не хотите, мисс Харвуд, но этого точно хочет ваша сестра. А леди Морли гораздо более упряма в достижении своей цели, нежели вы, не так ли?

Повисла пауза, и вдруг совершенно неожиданно Абигайль подошла ближе, взяла герцога за локоть и тихо заговорила:

— Пожалуйста, ваша светлость. Во всем этом нет необходимости. Неужели мы не можем просто попытаться поладить друг с другом? Неужели так обязательно спорить и конфликтовать?

Ее голос звучал так нежно, так сладко, а рука ласково поглаживала локоть. Уоллингфорд не мог устоять перед этой леди, когда она смотрела на него так нежно и умоляюще, перед ее фигуркой эльфа, изящными изгибами тела и щедро даримым им теплом, вдыхающим жизнь в наглухо закрытые уголки его души. Хотелось сказать, что он будет чувствовать себя ужасно несчастным, если она уедет. Настолько несчастным, что зачахнет и умрет.

Вместо этого Уоллингфорд шагнул к Абигайль, а его пальцы коснулись ее подбородка. Ее кожа казалась теплым бархатом.

«Мой дорогой мальчик, — вновь вспомнились слова сурового герцога Олимпия, — разве вся твоя сознательная жизнь показала, что ты способен на что-то еще?»

— Уоллингфорд, — еле слышно прошептала Абигайль.

Герцог стоял, словно окаменев, а в висках у него бешено стучало. Лицо Абигайль утопало в тени, поэтому он не мог разглядеть ни одной его черты, но он точно знал, как она выглядит. Отчетливо представлял выражение ее глаз и изящный изгиб уха под волной мягких каштановых волос.