Матьмоегоребенка, или Азбука аферизма - Татьяна Огородникова Страница 31

– Какой диагноз, бабуль, какой диагноз?

– Как у всех, Ванюш. Ничего не поделаешь. Рак этот проклятый. Единственный плюс – я уже старенькая, поэтому он не так быстро растет.

– Ты что, бабуль, сдалась? Ты должна бороться! Я отвезу тебя в Германию, к лучшим докторам.

Анна Федоровна горько усмехнулась.

– Я думала, что ты меня лучше знаешь. Мы с Антоном Павловичем сделали запросы во все лучшие клиники Европы. Все в один голос отказались принимать больную в таком возрасте и в такой стадии.

Да, Иван так и знал. Он всегда знал, что бабуля не станет делать примитивных непроверенных заявлений о своей смерти, если не будет наверняка уверена в том, что это правда.

Искупая несуществующую вину за дурацкий поступок директора школы, Анна Федоровна должна была подготовить Ивана к своей кончине заблаговременно. Она уйдет достойно и спокойно, ее внук больше не будет страдать от внезапных новостей.

У Ивана на глаза навернулись слезы. Он почувствовал себя беззащитным мальчиком. Анна Федоровна углядела набежавшую слезу и спокойно улыбнулась, погладив Ивана по голове, как в детстве.

– Ну что ты, Ванюш, вечно никто не живет. Смотри, я еще молодцом – вон сколько мне лет. Спасибо, что не прибрали, когда тебя нужно было на ноги ставить. А теперь ты сам кого хочешь поставишь на ноги да и на голову… Семьдесят пять – хороший возраст для того, чтобы попрощаться с миром, – бабуля снова улыбнулась. Она была сильнее Ивана. Она была самой сильной на свете женщиной. Ивану стало страшно. Он не представлял себе, как будет жить без нее.

– Ба, – как в детстве назвал он ее, – а мне, что мне делать?

– Как что? Живи своей жизнью. Все по плану. Завтра – работа, не мешало бы тебе съездить отдохнуть, а то на тебе лица нет уж который месяц. Живи, наслаждайся. Все идет своим чередом. Спокойной ночи!

Бабуля потрепала Ивана по волосам и, немного припадая на левый бок, пошла в свою комнату.

Иван остался сидеть, обхватив голову руками.

Он не заметил, сколько пролетело времени в мрачных раздумьях, чередующихся то надеждой, то мыслями о Даше, Ане, Марине… Иван недоумевал, видя хитросплетения человеческих судеб, многообразие эмоций, которые можно испытывать одному и тому же человеку, и… как одновременно могут храниться в ячейках мозга горестное осознание смерти самого близкого человека и радостное предвкушение совместной поездки с другим любимым человеком? Удивительно, как быстро человек привыкает и к плохим, и к хорошим новостям. Еще несколько часов назад Ивану Гурьеву вообще не пришло бы в голову задуматься о смерти. А теперь она, как полноправный член семьи, потихоньку, без приглашения поселилась в его доме, рассчитывая присутствовать на всех домашних мероприятиях, жить в одной комнате с бабулей, сидеть с ними за столом… Странно. Как будто так было всегда. Может, бабуля права, надо действительно философски относиться к факту, что исход предопределен свыше?

Смерть, которая уже приближалась к Ивану в детстве и заглядывала страшными пустыми глазницами в его семью, вновь обратила свое отвратительное рыло к Ивану. На этот раз ему не было так страшно; он понимал, что придется привыкать к этому чудовищу.

Может быть, бабуле доведется встретиться с мамой и папой?

Как ни странно, эти мысли успокоили Ивана. Смерть стала казаться закономерным концом жизни, даже ее завершающей частью. Пока Иван в раздумьях сидел в гостиной, Аня пришла с работы. Она сразу поняла, в чем дело.

Как ни странно, все, кроме Ивана, давно знали о болезни Анны Федоровны. Она велела им не говорить Ивану, пока диагноз не подтвердится. Ко всем домашним отнесли даже Алену и ее мужа Арсена, а вот Ивана Гурьева – самого родного, самого близкого и любимого бабулей человека, решили поберечь. Аня присела на краешек стула рядом с Иваном и осторожно положила руку поверх его руки.

Иван внутренне содрогнулся от выражения глаз материсвоегоребенка, в них читалось такое непомерное сочувствие, неизгладимая боль и смертельная тоска, и вместе со всем этим готовность терпеть и вынести все, что будет нужно. В них жила любовь.

У сильного взрослого мужчины из глаз хлынули слезы.

– Поплачь, поплачь, – гладила его по голове Аня. – Не стесняйся, плачь. Так будет легче. – Она принесла ему воды и холодное полотенце.

– Налей мне коньяка, – попросил Иван.

– Не нужно, завтра будет плохо. И ей тоже будет плохо, если она будет знать, что тебе плохо.

Аня накапала ему валокордина и проводила в комнату. Иван попросил ее:

– Анют, побудь со мной. Так паршиво, страшно мне, страшно и нестерпимо больно…

Аня присела на краешек кровати и гладила его по голове, как маленького глупого мальчика, который думает, что все знает, а на самом деле не знает ничего, все у него только впереди…

Классические аферисты – Джордж Кеплинджер, Шейндля-Сура Лейбова Соломошак-Блюмштейн (Сонька – Золотая Ручка), Джордж Псалманазар, Бернард Эбберс… – это люди с прирожденными способностями и потребностями обводить людей вокруг пальца. Им удалось преодолеть первый и главный барьер в начале пути. Впрочем, это касается не только данной сферы деятельности. Любой человек, знающий, что преодолевать этот барьер нельзя ни в коем случае, хорошо подумав, может осознать, что от одного раза ничего страшного не случится. Все. Первый переход через барьер дозволенного становится путевкой в недолгую красивую жизнь под названием: «Я бы взял частями, но мне нужно сразу…»