Король-девственник - Катулл Мендес Страница 31

Еще весь красный от волнения и задыхающейся, он остановился на минуту, и вдруг улыбка появилась на его губах, потому, что перед ним открылась картина, изображавшая бледный свет луны, разливавшийся с чистого неба усеянного звездами, и он увидел прекрасного лебедя, который тихо тащил золотой челнок по голубоватой поверхности озера.

Каким чудом явился перед его глазами этот чудный ночной пейзаж в стенах этого дворца в то время, когда за стенами его светило яркое полуденное солнце?

Свежий вечерний ветерок тихо шевелил белые перья лебеда, рябил гладкую поверхность воды, склонял над озером ветви тростника и колыхал тонкие, гладкие стебли ив: и вся эта мокрая зелень разливала душистое благоухание от испарений полузакрывшихся цветов благоухания, носившееся в легком дуновении ветра, который медленно гнал по чистому небу разрозненные клочки облаков.

Фридрих, слегка склонившись на краю берега, ласкал рукой длинную шею лебедя, который раскрывал по временам свои крылья, как два белых паруса.

Как вдруг, и это небо, где плыла по гладкой лазури бледная луна, и пруд, отражавший яркие звезды, и дрожащий тростник, и далекий туман — точно во всем этом скрывался невидимый оркестр — все разом огласилось звуками чудной, божественной музыки…

Сначала, то была тихая, почти неуловимая, неясная и дивная мелодия! Можно было подумать, что хор ангелов был где-то очень далеко, очень высоко и не хотел слететь на ближайшие вершины дерев. Потом, мало-помалу, после тихих аккордов, звуки божественной музыки постепенно усиливались, расширялись и внезапно перешли в громкие, звучные аккорды, полные блеска и жизни!

Фридрих слушал, и радостная улыбка экстаза мелькала на его губах, а глаза загорались лучезарным огнем. Быть может, перед ним носились видения!

Когда всё чувства поглощаются и наслаждаются одними гармоничными звуками, зрение, при помощи слуха, начинает создавать формы из звуков. Будто ангелы охватили душу короля своими лучезарными крыльями. Но подобно орлу, спустившемуся на минуту на землю и опять быстро улетевшему под небеса, так и эта дивная музыка, после громких, звучных и блестящих аккордов, постепенно отдалялась, слабила и, мало помалу, унеслась куда-то далеко в вышину и снова перешла в тихие, неуловимые, неясные, но чудные звуки!

После этого, Фридрих, простояв с минуту в глубокой задумчивости, вошел в лодку и сказал лебедю: «Ступай!» точно он надеялся настичь отлетевших ангелов, которые так тихо звали его из своего далекого рая.

Но хотя лебедь изо всех сил отгребал воду своими лапками, золотой челнок не двигался с места: маленькая рука уцепилась за него с берега.

— Лизи! — вскрикнул, бледнея, король.

Действительно, на берегу стояла молодая девушка. Вся розовая, несколько полная, с коротко остриженными белокурыми волосами, которые падали маленькими локонами на ее лоб, она стояла на коленях у края берега и, смеясь, тянула к себе лодку. А бледный свет луны не уменьшал краски ее щек, ни лукавства ее живых глаз, ни веселой улыбки ее детского рта.

— Да, мой Фридрих, это я, Лизи! ты меня не ожидал встретить здесь? Но вот и я! Как давно я не видела тебя, и, кажется, вы, государь, стали очень сердиты за это время. Ты не знаешь, что сказала мне твоя мать? — что ты не хочешь на мне жениться. Но я этому вовсе не поверила, да и не хотела верить. Я очень хорошо знаю, что мой Фридрих любит меня. Он не приезжал повидаться со мною в Лилиенбург; он не писал мне, но, ведь, это потому, что у королей всегда очень много дел. Ах! мой Фрид, ведь, ты сам хочешь, чтобы я сделалась твоей «маленькой женой», как бывало ты называл меня прежде, ты это помнишь, скажи?

— Откуда ты? Кто тебе позволил прийти сюда? Уйди, я хочу остаться один, уходи же!

И говоря, таким образом, и стараясь; придать своему голосу гневное выражение, король схватил весло и с силой ударил им по воде, но прежде, чем лодка успела оттолкнуться от берега, Лиза бросилась в нее, и, заливаясь смехом, кинулась на шею к Фридриху, между тем, как лодка понеслась вдоль пруда.

Задыхаясь от невольного ужаса, закрыв лицо и рот руками, будто стараясь сдержать крик или резкое слово, он отшатнулся, откинул назад голову и хотел уклониться; но Лизи, положив свой подбородок на грудь короля, держала, его за плечи, а ее короткие, развевающиеся локоны касались его лица, между тем, как сама она улыбалась ему своим свежим, розовым ротиком.

— О, как дурно быть таким дикарем! Можно подумать, что ты боишься? Я нисколько не боюсь, я теперь очень счастлива. Улыбнись же для моего удовольствия. Нет? Понимаю, ты сердишься на меня за то, что я решилась отыскать тебя даже здесь; не вини же меня, ведь, твоя мать сказала мне: «Ступай туда, ты имеешь на это право». И, кроме того, я давно хотела увидеть этот уголок дворца; ведь, о нем рассказывают так много чудесного. О! как это необыкновенно и красиво. Кажется, будто живешь в сказочной стране. Если хочешь, ты будешь принцем Бриллиантом, а я принцессой Жемчужиной; а, под конец из этих двух драгоценных камней выйдет прекрасное обручальное кольцо! Но на тебе одежда Рыцаря-Лебедя? В таком случай, я назовусь Эльзой. Скажи, мой Фрид, что это, над нами настоящее небо, луна и звезды? Здесь полночь; а там полдень. Вода, это озеро? Птицы, этот лебедь? Нет, ведь не настоящее, не правда ли? Знаешь, продолжала она уже менее веселым тоном, — хотя мне все это очень нравится, но, в то же время, оно меня тревожит. Есть нечто неприятное в том, что меня здесь радует. Быть может, это происходит от того, что все эти прекрасные вещи ненатуральны. Ведь, все же, мы окружены ложью, искусством! Не хорошо искажать божественные творения. Поверь, невозможно иметь над собой другое небо, кроме настоящего. Тебе известна, конечно, история мечтательного и возмутившегося ангела, который, видя рай, захотел сделать себя такой же? Именно, вот на такой-то дьявольский рай и походит вся эта картина, где мы с тобой. Равнины, воды, ясный лунный вечер — все это похоже на натуральное, но при виде этой картины чувствуется какая-то боль, которая сжимает и леденит сердце. О! видишь ли это оттого, что здесь нет Бога. И сам ты, мой Фрид, ты кажешься таким, будто живешь совсем иначе, чем другие люди. Ты какой-то странный. Я даже не уверена в том, что ты меня видишь, слышишь. Быть может ты уже более не Фридрих, точно так же, как эти светила не настоящая звезды. Ты живёшь той же ложной жизнью, какую придал окружающим тебя вещам. О! мой любимый, вспомни о той настоящей деревне, где мы бегали вмести; о высоких деревьях, залитых золотистыми лучами солнца или бледным светом луны, о тихом дуновении ветерка, которое перепутывало наши волосы! Как грандиозна и тиха была природа! Здесь души наши точно стеснены клеткой. Нужно будет вернуться в Лильензее. Только там вода чиста, прозрачна и отражаете в себя небо! Скажи, помнишь ли ты о тех склонявшихся с берега тростниках, которые образовали над нами крышу из трепетавшей зелени, и где мы были точно в домике, сделанном из листьев и солнца? Приятный запах выходил из мокрой земли и ветер приносил нам, вместе со свежестью воды, крики ласточек, кружившихся над водой, и песни купающихся девушек…

Теперь он слушал ее с большим вниманием и с меньшим испугом. Он наклонил свою голову в этому молодому розовому лицу, на котором легкомысленный смех сменился печальной улыбкой, почти переходя в жалобную.