Молчаливые звезды Гринвуда - Энн Вулф Страница 31

Она наконец подняла голову и посмотрела на Грэя. В его нефритовых глазах светилось сочувствие. Он понял ее, он не осуждал… Хотя мог бы… После всех тех сцен, что она ему устраивала…

– Ди…

– Что?

– Твой Стив – самый обычный педант. Он не увидел в тебе самого главного – ты необычная женщина. Ты – самое лучшее, что может случиться с мужчиной. В тебе ключом бьет любовь к жизни, интерес к жизни и свобода. Ты соткана из свободы, и связывать тебя нельзя. А он хотел, чтобы ты добровольно связала себя и села в клетку, как Брокер… – Грэю стоило большого труда произнести эту речь – он не знал, как это будет выглядеть в глазах Ди… Не подумает ли она, что он пытается обольстить ее сладкими речами? А ему сейчас хотелось только одного – поддержать ее, стать ей опорой, хотя бы ненадолго…

– Неужели ты действительно так считаешь? – В ее глазах вновь появился тот блеск, который так надеялся увидеть Грэй. Они светились радостью и благодарностью.

– Да. И мне казалось, все, кто тебя знает, должны думать именно так. Твой Стив просто тебя не знал. И не хотел знать… Прости. – Грэй на секунду смолк. – Может быть, ты до сих пор любишь его…

Эта мысль, неожиданно пришедшая ему в голову, болезненно откликнулась в сердце. Он не думал, что будет так больно. Он не думал о том, что Ди может кого-то любить. Грэй подозревал, что она могла любить раньше – хотя почему-то больше склонялся к тому, что ее сердце еще не знало любви. Той горькой и сладкой одновременно, той обжигающей и влекущей, той желанной и томительно-болезненной, что теперь рвется у него из самого сердца и просится наружу… Что, если она чувствует то же самое к этому Стиву? Что тогда?

– Нет… – Если бы Грэй мог показать свое ликование, он, наверное, подпрыгнул бы до потолка и сшиб головой керамическую люстру. – Сейчас я понимаю, что не любила его… Да, была привязанность. Да, были чувства. Но не те, что он ждал от меня… Стив хотел меня целиком, а я всегда скрывала, берегла часть себя, видно для настоящей любви… Я так хотела расшифровать этот иероглиф…

– Иероглиф?

– Иероглиф любви. Видимо, его понимают только посвященные… – Ди резко поднялась со стула и так же резко оборвала разговор, который мог зайти очень далеко… Куда дальше, чем ей хотелось. – Ты все еще хочешь прогуляться до Грин-лэйк? – Ди задвинула стул за рабочий стол и увидела на одной из полок альбом с фотографиями. – Смотри. – Ди указала Грэю на красно-бархатный переплет альбома. – Фотографии…

– И не рассчитывай, что тебе удастся избежать прогулки. – Грэй шутливо пригрозил ей пальцем. – Раз ты приехала сюда отдохнуть, я помогу тебе это сделать… Думаю, что фото семейства Кинсби могут подождать… А вот прогулка – нет.

Ди не очень-то возражала – настойчивость Грэя рождала в ее душе смутный призрак надежды. Надежды на то, что они все-таки могут быть не только друзьями…

До Грин-лэйк они добрались уже затемно. Серебристая плоскость озера спряталась в причудливо искаженных темнотой силуэтах деревьев и кустарников. Ди сразу же окунулась в сон, который так и не смогла забыть: манящую озерную гладь, окруженную заколдованными деревьями, и маленькую Диану, почему-то одетую в белое, которого она никогда не носила. Может быть, белый цвет – это предупреждение о смерти, которой ей совсем недавно удалось избежать? Сон – в руку… А вещих снов у Ди никогда еще не было…

Ди подняла глаза – те же молчаливые звезды, которые она видела во сне… Одинокие, холодные – они никогда никого не смогут обогреть теплом, потому что тепло и радость им недоступны. Ди почувствовала на себе взгляд Грэя. В зеленых глазах, ласковых – или ей только казалось, что они были таковыми, – застыл немой вопрос: почему ты молчишь и смотришь на звезды? И Ди решила ответить – не важно, правильно она истолковала этот взгляд или нет. Сейчас это уже не важно… Тем более – в этом она уверена – он ее поймет…

– Виски сжимает обруч тишины, Утрачены слова, забыты звуки, Я молчаливых звезд увижу сны, Как только ночь ко мне протянет руки… И сердце будет вышито тоской, Чужими, неумелыми стежками, Нет тех дорог, что сблизят нас с тобой, Нет тех мостов, что станут между нами…

– Дневник Мелины Джилс? – восхищенно улыбнулся Грэй. – Неужели ты запомнила? Ты же читала его всего один раз…

– В школе я лучше всех читала стихи – и лучше всех запоминала, – не без гордости объяснила Ди. – Со мной занималась мама, а у нее это – от природы… Мелина считала звезды Гринвуда молчаливыми… Холодными, пустыми, равнодушными… Иногда мне кажется, что они действительно такие…

– И сейчас?

– Да…

– Человек видит то, что хочет видеть. Во всяком случае, если речь идет о неживой природе. Если у тебя легко и весело на душе – солнце ласковое и доброе. Если тебе грустно – ты думаешь, что оно светит напрасно, потому что тебе не становится легче. Мелина Джилс видела звезды, когда ей было горько и одиноко. Потому они и были молчаливыми. Тебе сейчас тоже одиноко?

Грэй наклонился и проник своим взглядом в ее глаза. Этот взгляд был устремлен в самую сердцевину души, туда, куда Ди никогда и никого не впускала. Грэй стал исключением. Она открылась, распахнулась навстречу этому взгляду, потому что была уверена, как бы больно ей не было – эта боль принесет ей облегчение. Очищение через страдание… И Ди уже не боялась этого очищения – она была уверена, что никогда не пожалеет о своей доверчивости. Что бы ни чувствовал к ней Грэй, он никогда ее не предаст. Скорее заговорят эти холодные и молчаливые звезды, для которых она – мелкая песчинка в огромном круговороте вселенной… А кто же она для Грэя?

– Да, – честно ответила Ди. – Одиноко…

– Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя одинокой. – Он приблизился к ней, взял ее руку в свою горячую ладонь, и Ди разомлела от этого ласкового и жгучего прикосновения. – Можно, я хотя бы попытаюсь это исправить?

Не дождавшись ее ответа, Грэй обнял ее и прижал к себе. Почувствовав жар его тела, его запах – приятный, сладковато-пряный, его томление, Ди окончательно потеряла голову. Его жар передался ей. Его нежность стала ее нежностью. Его нефритовые, потемневшие от страсти глаза в один миг стали ее глазами, потому что она утонула в них и растворилась в этом водовороте нежности и желания.

Лицо Грэя приближалось к ее лицу – через несколько секунд его чувственный рот уже касался ее маленьких и удивительно сладких губ. Ему казалось – он способен навсегда потеряться в этом мираже, в этом призрачном мире желания и наслаждения. Он уже не мыслил себя без Ди, а Ди не понимала, что она такое без Грэя.

Это был их второй поцелуй, и он был совсем другим… В нем не было любопытства, той агрессивной страсти, которая овладела Грэем восемь лет назад. Теперь на смену любопытству пришла любовь, а необузданная страсть сменилась желанием полного обладания – не только телом, но и душой… И за этот поцелуй Ди уже не хотелось дать Грэю пощечину. За этот поцелуй она готова была отдать ему все, что у нее было…

Ди открыла глаза, сомкнутые наслаждением. Но посмотреть на Грэя она не успела – ее внимание отвлекла очень странная картина на противоположном берегу озера. Ошарашенная увиденным, она отстранилась от Грэя и во все глаза уставилась на пологий склон, заросший травой. Там, на другом берегу, кружилась в танце… девушка в алом шарфе. Ди протерла глаза – не может быть! Неужели она совершенно утратила чувство реальности? То, что еще совсем недавно представлялось ей полным бредом, теперь удивительным образом вошло в ее жизнь. Она оторвала взгляд от танцующей девушки и, заикаясь, обратилась к недоумевающему Грэю: