Твоя вина - Мерседес Рон Страница 31

– Нет, – испуганно сказала я.

Я зажмурилась, и перед внутренним взором встали давние воспоминания, проклятые воспоминания… избитая мать, умирающий отец и я, истекающая кровью, ждущая неизвестно чего.

Я поднесла руки к лицу и на миг закрыла его ладонями, прячась от всего.

– Зачем ты так поступаешь, Николас? – тихо спросила я.

Я открыла глаза и повернулась к нему. Я не любила плакать и ненавидела, когда меня могли застукать за этим занятием, а сейчас всеми силами старалась сдерживать рыдания, рвущиеся наружу. Он не шелохнулся и просто смотрел на меня, наверное, раненный тем, что я отвергла его поцелуй.

– Разве ты не можешь быть нормальным парнем? – обиженным тоном продолжала я. Мне было больно из-за того, что я увидела его в таком состоянии. Все мои надежды рухнули.

Мука, отразившаяся на его лице, заставила меня почувствовать себя виноватой, но я и не думала отступать. Он, конечно, вернулся к боям, чтобы заработать шальные деньги, или сильно напился и в конечном итоге ввязался в драку. Уверена, Лион тоже вовлечен в это, а Дженна в курсе происходящего. Поэтому никто не отвечал на мои звонки.

– Тебе не следовало приходить, – упрекнул он меня, контролируя каждую интонацию голоса. Значит, теперь он взял себя в руки? Слишком поздно. – Я не хотел на тебя давить, но ты не пытаешься понять, что есть вещи, которые…

Я прервала его.

– Ты не можешь приказывать мне что-то и просто ожидать, что я подчинюсь, ты слишком многого хочешь, но даже не даешь мне чертовых объяснений, Ник! Ты заставил меня волноваться.

– Черт, Ноа, у меня имелись веские причины!

– И поэтому тебя избили, Ник?

Он смотрел на меня, тяжело дыша, и я отвернулась, не зная, что делать: я разрывалась между гневом (ведь Ник снова вернулся в ту жизнь, которую я ненавидела) и желанием крепко обнять его и не отпускать. Я чувствовала, что разрыдаюсь с минуты на минуту, но не хотела показывать свою слабость.

Он схватил меня за плечо, но я попятилась к двери и высвободилась.

– Не трогай меня, Николас, я серьезно!

Его глаза наполнились слезами.

– Серьезно? Мы не виделись целый месяц…

– Плевать! Сейчас я тебя не узнаю. Думала, ты встретишь меня в аэропорту с улыбкой, но я идиотка, дура, которая ждет чего-то от того, кто только обещает, но не собирается выполнять.

– Ты не даешь мне объяснить!

– Какое объяснение ты мне дашь? Что ударился о дверь?

Он окинул меня сердитым взглядом, а я скрестила руки на груди и замолчала. В пентхаусе воцарилась гробовая тишина, а потом Ник попытался сократить разделявшее нас пространство.

– Не трогай меня, – мрачно повторила я.

Он застыл на месте. Мы смотрели друг на друга, не представляя, что сказать дальше.

– Это не то, что ты думаешь, – прошептал Ник наконец. – Нужно было помочь Лиону, он попал в беду.

Его слова медленно проникли в мой разум.

– Какие у Лиона проблемы? – спросила я, глядя на ссадины Ника на костяшках пальцев.

Он шагнул вперед, предупреждая меня взглядом. Я позволила ему приблизиться, видя, что он не собирается отступать. Ник взял лицо в свои ладони.

– Дело в деньгах. Послушай, я не хотел, чтобы это произошло, клянусь, Рыжая, – проговорил он, посмотрев на меня в упор. – Я ждал сегодняшнего дня еще с тех пор, как ты уехала, купил еду, прибрался, даже протер салфетками гребаного кота. Пожалуйста, поверь мне, я мечтал увидеть тебя, Ноа, вот и все, что меня волнует в жизни.

Я почувствовала запах Ника и немного оттаяла. От его тела исходило тепло, пальцы, гладившие мои щеки, смягчили боль в груди. Несмотря на то, что он, конечно, был виноват, его нежные прикосновения были единственным, что могло заставить меня забыть обо всем плохом.

Я глубоко вздохнула, когда он приблизил свой лоб к моему, и прикрыла глаза, пытаясь успокоиться. Нерешительно приложила руки к его лицу.

– Любить тебя – самое сложное, что я когда-либо делала в жизни, – призналась я.

– Любить тебя – самое прекрасное, что я когда-либо делал в жизни.

Я открыла глаза. Злиться на него просто невозможно.

– Умираю от желания поцеловать тебя, – сказал Ник. Он спрашивал у меня разрешения.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы ответить.

– Тогда сделай это.

Через мгновение я почувствовала его улыбку на своих губах.

16. Ник

Я облажался. Ее страх при виде меня подтвердил это, но мне уже все равно, Ноа была со мной, снова, и я умирал от желания поцеловать ее.

Наши губы соединились, я почувствовал укол боли в месте ссадины. Но я не отступал. А Ноа наверняка это заметила, потому что резко отодвинулась.

– Тебе больно? – встревоженно спросила она и внимательно посмотрела своими очаровательными кошачьими глазами, обрамленными длинными ресницами и влажными от слез, причиной которых стал именно я.

– Нет, – рассеянно ответил я, опуская руки к ее талии и притягивая к себе. – Мне хорошо, ведь я уже несколько недель хотел поцеловать тебя, Рыжая.

Ноа нахмурилась, не давая дотянуться до ее губ.

– Ты жаловался на боль, – заявила она и погладила меня по волосам.

Разве?

– Я не жаловался.

– Неправда, – настаивала она, и ее палец спустился по моей скуле и деликатно провел по нижней губе.

Я стиснул челюсть. Да, мне больно, но это просто ничто по сравнению с той мукой, когда я не мог дотронуться до Ноа целые дни напролет, поцеловать ее или заняться любовью.

– Я вылечу твою руку, – решительно сказала она.

Она оттолкнула меня и вырвалась из объятий. Я хотел быть попроворнее, схватить ее, взвалить на плечо и отнести в спальню, но у меня сломано ребро, и врачи сказали соблюдать постельный режим… но я, как всегда, их не слушал. Я последовал за Ноа на кухню. Наконец-то в моем пентхаусе появилась жизнь.

Кот выскочил из-под стола и принялся тереться о ноги Ноа.

– Привет, Н, красавчик! – воскликнула она, наклоняясь, чтобы взять зверюгу.

Я сел на стул, наблюдая, как моя девушка ласкает котенка и одновременно ищет домашнюю аптечку. Когда она ее отыскала, подошла ко мне и села прямо напротив меня.

– Ты прекрасно выглядишь, – заявил я и с удовольствием увидел, как Ноа краснеет.

– Не могу сказать то же самое о тебе.

Я ухмыльнулся, и у меня заболели те лицевые мышцы, о существовании которых я даже не догадывался.

– Дай мне руку, – нежно попросила он.

Я послушался, и Ноа принялась дезинфицировать мои ссадины, которые на самом деле уже не кровоточили. Я заметил, что она оказалась еще красивее, чем прежде, перед отъездом. Волосы выгорели на солнце и стали еще более рыжеватыми с вкраплениями белокурых прядей, а золотистый загар делал девушку просто сногсшибательной. Полные губы Ноа всегда припухали после того, как она плакала… и после наших поцелуев тоже. Я смотрел на ее лицо и не мог перестать думать обо всем, что хотел с ней сделать.